Партай-геноссе
Шрифт:
А на вершине холма долговязый таджик Муха тянул время по полной программе. Он уже договорился с пакистанским экипажем о том, что они непременно приедут к нему домой в гости и наконец-таки отведают знаменитейших самаркандских лепёшек. Единственное уточнение состояло в том, чтобы это знаменательное международное событие произошло не ранее ближайших шести-семи-восьми месяцев. Ну, пока рядовой Мухаммадиев не уволится в запас из рядов Советской Армии. Вежливые пакистанцы согласились и с этой деликатной просьбой. Следуя незыблемым правилам восточного гостеприимства, танковый экипаж в свою ответную очередь также пригласил советских солдат в ближайший населённый пункт. Но обязательно
Пакистанцы уважительно цокали языками, и танковый громкоговоритель далеко разносил эти странноватые звуки. И незапланированный раунд международных переговоров продолжался. Когда на вершину холма опять поднялся командир второй группы, то рядовой Мухаммадиев уже устал держать свои ладони рупором. Да и голос его слегка охрип. Ведь таджику приходилось надрывать своё горло во всю его мощь. И в данную минуту речь шла о самом дорогом… О здоровье родителей как с одной стороны, так и с другой… То есть о самочувствии отца и матери солдата Мухаммадиева с одной стороны… И о состоянии здоровья родителей всех членов пакистанского экипажа. А ведь восточные правила вежливости ещё подразумевают такие моменты как самочувствие близких и дальних родственников, состояние дел у соседей, успехи в ведении подсобного домашнего хозяйства, общий рост поголовья мелко-и крупнорогатого скота, степень урожайности в этом году хлопчатника и бахчевых культур… И прочая, прочая, прочая…
Но вот наверх всё-таки поднялся старший лейтенант Фролов и спас своего солдата от полной утраты голосовых возможностей. Но напоследок Мухе всё же пришлось потрудиться ещё раз…
— Скажи им, — говорил Фрол. — Что с командиром мы договорились. Вот только сейчас позавтракаем и сразу же уедем.
Таджик прокричал всё, что ему приказало начальство, но… По причине слабых своих навыков референта-переводчика Муха всё же проявил самодеятельность, переиначив русское слово «завтрак» на восточное «чаепитие». Пакистанцы оказались людьми понимающими и вежливо согласились подождать до тех пор, пока русские солдаты не закончат баловаться утренним чайком.
Так они и прождали два часа. Целых сто двадцать минут! Пока вторая разведгруппа и в самом деле не завершит свой скромный солдатский завтрак. Пока они же не загрузят в БМПешки всё своё военно-полевое имущество. Пока все разведчики не рассядутся по своим местам… И пока механики-водители не запустят свои двигатели.
Перед тем как дать заветную команду «Вперёд!» старший лейтенант Фролов ещё раз окинул своим зорким взглядом чистое афганское небо. Однако ж… Подлетающих бомбардировщиков-стратегов было не видать… И тогда с лёгким вздохом сожаления он всё-таки скомандовал…
— Мухаммадиев! Вперёд!
Механик-водитель Муха включил первую передачу и боевая машина советского спецназначения поехала обратно домой… Чуть ли не на Родину… То есть в родной уже Афганистан.
А пакистанцы проявили ещё одну степень восточной вежливости. Они тоже запустили двигатель своего американского танка М60А1 и поехали вслед второй разведгруппе в качестве почётного эскорта. Но только до тех мест, где приблизительно и проходила афгано-пакистанская государственная граница. Там пакистанцы и отстали. Но ещё долго виднелся их белый флаг… Когда наши разведчики с некоторым разочарованием оглядывались назад.
В заранее условном месте… Ну, плюс-минус пять-десять километров… Старший лейтенант Фролов выпустил в небо три зелёные ракеты, и по этим звёздочкам их вычислили. То есть капитан
— И мы потом только вместе ездили! — рассказывал нам Муха. — У него же умная машина. Все координаты знает. Не то, что мы…
— «Бисталковый!» — поддакнул ему я. — «Савсем ничево не понимай».
— Ой! — с явно наигранной радостью воскликнул таджикский механик-водитель. — И ты тоже так думаешь?
От внезапного смеха я чуть было не поперхнулся. Но Вова вовремя хлопнул рукой по моей спине, и всё стало нормально.
А потом им повезло вдвойне. Ну, караван попал в их засаду — это дело-то понятное. Но их двойной удачей было то, что ядро отряда и вторая группа находились вместе. Потому что в одиночку забить такой большой караван им бы попросту не удалось.
Ведь им в засаду «попалось» аж целых пять автомашин: три «Семурга» и две новенькие «Тойоты». Ну, разумеется, этот караван оказался духовским. Ведь у афганцев при себе находилось автоматическое стрелковое оружие. А тем более, что кое-кто из агрессивно настроенных караванщиков даже стал отстреливаться. В общем… Все моджахеды были уничтожены ответным огнём наших разведчиков. Также пострадали три автомобиля «Семург» пакистанского производства.
Поговорить более подробно об остальных деталях данного события нам не дали. Муху срочно вызвал к себе командир второй группы, и «только-только» разговорившийся таджик умчался на зов начальства.
Да и нам… Пришла пора честь познать… Засиделись мы в гостях… Засиделись!
Глава 17.
МОЙ ЗЕМЛЯК НИКОЛАЙ…
Когда мы втроём вернулись в нашу группу, то там уже находился один залётный гость из ядра отряда. Это был мой земляк из славной Пензенской губернии. Там в деревне Кабылкино Каменского района когда-то проживала вся моя родня по маминой линии. Однако в тридцатые годы, то есть при коллективизации весь род Карапаевых разбросало по разным городам и весям. И как бы то ни было… Я считал Николку Мацыгина своим землячком… Хотя и называл его иногда пензюком… Но не так часто, и только в шутку…
Коля Мацыгин хоть и считался пулемётчиком, но только ручным. То есть он имел на личном вооружении 5,45-миллиметровый РПК. Этот ручной пулемёт Калашникова отличался от своего автоматного собрата только чуть удлинённым стволом с двумя тонкими сошками да неестественно вытянутым магазином на 45 патронов. А в остальном этот якобы пулемёт полностью соответствовал всё тому же автомату Калашникова. Но, невзирая на это сходство, Коля Мацыгин именовался пулемётчиком. Хотя при его рослой фигуре и огромных ручищах солдату Николке полагалось носиться с вполне нормальным пулемётом ПК.
Но, как говорится, не судьба… Не судьба! И огромный разведчик Коля ходил на войну с миниатюрненьким РПК. Да ещё и с обыкновенным магазином на тридцать патронов. Потому что длинные рожки на 45 патронов когда-то давным-давно перешли в пользование борзых автоматчиков. Да так у них и остались. А отобрать эти магазины назад у Мацыгина не хватало решимости. Поскольку по своей натуре он был хоть и здоровенным, но очень уж добродушным увальнем. Эдаким русским медвежонком-переростком…
Именно из-за этого своего добродушия разведчик Мацыгин вечно попадал в какие-то переделки. То он доверчиво оставит какую-нибудь вещь на многолюдном месте, чтобы по возвращению искать её долго-предолго… То Коля простодушно пропустит поздним вечером в столовую незнакомого солдата, чтобы тот спустя полчаса улизнул через заднюю дверь со свежедобытым мешком тушёнки или сгущенки. А наряд потом расхлёбывай эту пропажу!.. То ещё что-нибудь…