Партиец
Шрифт:
Рухимович сделал выжидающую паузу, ожидая реакции Сталина.
— Знаю его. Очень инициативный молодой человек. А главное — кроме слов еще и делом занимается. Так что?.. — устремил генсек взгляд на папку.
— Ну так я после его посещения провел работу по анализу — какими мощностями располагает наша промышленность. Здесь пока черновой вариант.
Иосиф Виссарионович протянул руку, и папка из рук наркома перешла к нему. Открыв ее, генеральный секретарь углубился в чтение. По мере изучения папки, лицо Сталина оставалось непроницаемо. Хотя иногда он и хмурил брови, словно чем-то был недоволен. Но Рухимович не слишком напрягался от этого. Он же
— А ведь это не ваша работа, — вдруг заявил товарищ Сталин, заставив наркома покрыться холодным потом.
«Неужели мальчишка настучал? Сказал Сталину, что все сделал, а я ему отворот поворот дал? Так сейчас еще и его работу за свою выдаю! Надо срочно что-то придумать!»
— Писал не сам, это верно. Так моя задача как руководителя, правильно задать направление работы. Это и было проделано. Правильно построенное задание — половина успеха!
Иосиф Виссарионович похмыкал в усы, но развивать тему не стал. Перешел к основному отчету и уже по нему задавал вопросы. Но там острых тем не было. Поэтому уже через полчаса Моисей Львович покинул кабинет генсека с чувством выполненного долга.
Когда Рухимович ушел, Сталин вновь вернулся к папке с черновиком по анализу промышленных мощностей предприятий, производящих тару под перевозки. Что этот черновик — не плод трудов нового наркома генеральный секретарь понял сразу. И построение документа совершенное не привычное, так сейчас почти никто не делает. Есть отдельные элементы, что встречаются в иных документах, но вот чтобы они в одной работе были собраны? Да и некоторые характерные фразочки, которые есть у любого человека, в черновике проскальзывали. А уж отчетов, в том числе в черновом варианте, от Огнева Иосиф Виссарионович прочитал не мало, чтобы сразу узнать «почерк» парня.
— Работает, не баклуши бьет, — хмыкнул себе под нос Сталин. — Надо бы узнать, как у него дела идут. А то вон, уже наркомы его труды пытаются себе присвоить.
И не откладывая дело в долгий ящик, Иосиф Виссарионович вызвал своего секретаря — запланировать встречу с Огневым.
Посещение цирка была правильным решением. Получил такой заряд бодрости и позитива, что домой шел напевая себе под нос пришедшую мелодию из своей прошлой жизни. Слов уже толком и не вспомню, а вот мотив прилипчивый. Заодно вспомнил, что у меня завтра должно быть занятие в секции. Давно ее не посещал, надо исправляться.
Дома сразу делами не стал заниматься. Решил почитать газеты, да может с отцом в шахматы сыграть. Он как в институт поступил на заочное, пристрастился к этой игре. Только у меня времени нет на частые игры с ним.
И вот сижу, пью чай и читаю газету, как мое внимание привлекает статья о создании в стране такого органа, как «Союзпечать»! Я чуть чаем не подавился.
— Это что же? Партия все-таки создала орган по контролю за писателями? — потрясенно прошептал я.
Вчитавшись в статью, я успокоился. Нет, такого органа еще не создали. Просто преобразовали «Центропечать» в «Союзпечать». А оно занимается не цензурой, а распространением тиражей. Вот и вывели республиканскую структуру на всесоюзный уровень, параллельно реорганизовав ее. Все типографии и почтовые отделения подчинены этому органу. Телеграфные станции тоже. Теперь при организации тиража провести какой-либо документ,
День закончился спокойно, как и следующий. Я пока решил сделать себе перерыв после ударного труда и собирался приступить к работе еще через день. Словно почувствовав, что у меня выдалось свободное время, меня вызвал к себе товарищ Сталин. Вспомнил-таки обо мне!
Иосиф Виссарионович встретил меня как обычно. Даже я бы сказал радушно.
— Давно же вас не было, товарищ Огнев, — улыбнулся он, что мне было непривычно. — Забыли старика?
— Нет, Иосиф Виссарионович. Просто работы много, зашиваюсь.
— Как же, наслышан, — покивал он и открыл папку, что лежала перед ним. — Вот, читаю ваш последний труд. Немного не то, о чем мы с вами говорили…
Он сделал паузу, и я тут же воспользовался ей, чтобы загладить свой «огрех».
— Да, так уж получилось. Сосредоточился на самих ящиках, кто их выпускает и в каком количестве, а о том, как их потом использовать упустил. Но я исправляюсь. Товарищ Рухимович уже указал мне на эту ошибку.
— Сам Моисей Львович? — удивился Сталин. — А он мне сказал иное.
Вот тут пришлось удивляться мне и уточнять, а что же сказал нарком про меня? А услышав, я лишь покачал головой.
— Нет, задания на создание этого черновика товарищ нарком мне не давал, — покачал я головой. — А вот когда я его принес ему, уже и указал, чего в нем не хватает.
Сталин задумчиво покивал головой, думая о чем-то своем.
— Вообще мне пока сложно представить, кому и сколько потребуется этих ящиков, — решил я поделиться с генсеком. — Тем же колхозам — сколько их надо? Вот, думаю снова по ним поехать. Итак хотел узнать, как дела у них обстоят, как применяются разработанные законы по коллективизации. А тут заодно бы и спросил — сколько они урожая собирают, в каких объемах его отдают. Стало бы понятно, хотя бы приблизительно, сколько каждому колхозу потребно ящиков для транспортировки урожая. Уже от этого и стану отталкиваться. А там готовые расчеты и масштабировать можно. Ну и с предприятиями также.
— Это дело хорошее, — согласился со мной Сталин. — Вижу, что работа идет. Продолжайте, товарищ Огнев. Если будут какие-то проблемы, не стесняйтесь, сразу докладывайте.
В последний момент я вспомнил о предложении Говорина про создание контролирующей писателей структуры. Засомневался, стоит ли говорить об этом Сталину, но тот, заметив мою задумчивость, сам задал вопрос.
— Что-то еще хотите мне сказать?
— Да тут скорее мысли пока не оформленные, — с сомнением протянул я. — Но я еще сам не разобрался с вопросом, а не зная всей подноготной, заранее кого-то оговаривать или не правильно понять ситуацию из-за недостатка информации не хочу.
— И все же, поделитесь пожалуйста даже такими мыслями, — тут же вцепился за мою оговорку Сталин.
— Да вот, — вздохнул я, — говорят, писателей все больше прижимают. Иногда вполне обоснованно, но все чаще — по дурному. Поступило предложение создать надзорный орган, но я думаю, как бы это лишь боком в долгосрочной перспективе для страны не вышло.
Ну и вывалил на Иосифа Виссарионовича весь тот клубок своих сомнений о цензуре и к каким последствиям может привести жесткий контроль за творческой мыслью. Тот меня не перебивал, внимательно выслушав.