Партизанка или как достать начальство
Шрифт:
— Ты ее так до дыр протрешь, — хохотнул Луганский прямо над самым ухом, а вездесущие руки продолжили свои поползновения, — А давай куда-нибудь сходим, развеемся?
Вот уж чего мне не хватало для полного счастья, так это развеется в его компании. Что ж он такой настырный-то!
— Вась, я устала. А мне еще помидоры полить надо. У деда Сени спина разболелась.
— Завтра с утра успеешь полить, — мурлыкнул он.
Нет, это нормально?! Значит сейчас иди, собирайся, поедем меня развлекать, а утром чуть живая шуруй, поливай свои помидоры. Хотела было
Да что ж за день сегодня такой? Эти два придурка меня с ума сведут.
Пока я, до последнего надеялась, что это вернулся Гена отдать фартук, Васек увлеченно выцеловывал мне шею и не заметил, как скрипнули полы на кухне. Я вздрогнула и резко вывернулась из Васьковых объятий.
— Женечка, к тебе тут еще пришли, — позвала баб Валя, с любопытством поглядывая на бледную как смерть меня и раскрасневшегося и довольного Луганского.
На ватных ногах двинулась на веранду, прихватив тазик с грязной водой, что бы попутно вылить на улицу. Вышла и замерла с открытым от удивления ртом.
Нет, я, конечно, могла в своих мечтах представить, что господин немец придет извиняться за свое поведение, но что бы вот таким образом…
— Ян?! — удивленно воскликнул Васек, появившийся на веранде вслед за мной.
Затем взгляд мужчины потяжелеем, помрачнел и наконец, полыхнул черной ревностью. А все дело в том, что это чудо в перьях по имени Ян приперся не один, а с огромным букетом роз. И как вы думаете, о чем в первую очередь подумал Луганский?
Ой, мамочки-и-и! Мне вдруг как-то сразу захотелось куда-то спрятаться. А бежать-то некуда.
— Вот сейчас твой Максимка и пригодился бы, — брякнула баб Валя, толкая муженька в бок.
Вот, ей богу, не могла с ней не согласиться, с ужасом прикидывая, куда бежать в сарай или в туалет. В сарай-то надежнее будет. Там такой засов, что кувалдой дверь не вышибешь.
Пока я в уме простирывала варианты, Луганский, бросив на меня злобный взгляд, решил все же поинтересоваться у Петермана о причинах его столь позднего визита. Я уже было обрадовалась, что он не стал сразу рубить с плеча. Как оказалось зря.
Немец, нацепив на свою предательскую фашистскую морду, ледяную маску, спокойно ответил:
— Меня на ужин пригласили, — и, повернув голову в мою сторону, обаятельно улыбнулся, — Я надеюсь не слишком поздно, Евгения.
Я вот сейчас не поняла. Это чего было-то? Приглашать, я приглашала. Но с его слов это прозвучало как-то так интимно. И, вообще! Он же отказался! Блин, похоже, у меня глаз задергался.
— Мы же с тобой договаривались, Ян! — громыхнул Луганский так, что я чуть не подпрыгнула.
Пока я силилась понять о чем, таком они могли договариваться, немец криво усмехнулся и, глядя прямо на меня, сказал:
— Я передумал.
Вот, тут-то Ваську и снесло крышу. Он в два шага преодолел расстояние, что разделяло его и Петермана. Мгновение и он
— Не делай того, о чем пожалеешь, — холодно процедил он, отступая на шаг от двери и молчаливо предлагая Ваську очистить помещение.
Тот даже не прощаясь, пулей вылетел на улицу. Я, не задумываясь, рванула следом.
— Вась! Вась, подожди. Это совсем не то, что ты подумал!
Мужчина затормозил и с горькой иронией сказал:
— Ты сейчас говоришь, как героиня из мыльной оперы.
— Ну и пусть. Послушай меня.
Он остановился у калитки и дрожащим от ярости голом рыкнул:
— Что?! Сейчас скажешь, что не приглашала его?
Я потупила взгляд.
— Приглашала… но по-дружески.
— Значит по-дружески, — зло выплюнул он, — Теперь понятно, почему ты меня пыталась выпроводить. Его ждала.
— Я не…
Я пыталась оправдаться, но он даже слова не дал мне сказать.
— Что, нашла себе любовника покруче? Тогда боюсь тебя разочаровать. Он женатый и никогда Эльзу не бросит, потому что он без нее никто. Поиграет в богатого папика. Может даже подарков надарит. Но очень скоро выбросит из своей жизни.
— Зачем ты так, — прошептала я, всеми силами пытаясь удержать обидные слова, что вертелись в ответ на такую несправедливость.
— Зачем?!
Мне показалось, он даже задохнулся от этих слов.
— Я столько ради тебя сделал! Даже был готов на серьезные отношения. Дрянь, неблагодарная.
Вот тут-то в голове у меня щелкнул переключатель. Чего это он для меня такого сделал? Что-то не припомню. Ах, да картошку прополол и забор починил. Великие дела. Я бы даже сказала подвиги Геракакла! Ему было так тяжело, так тяжко…пока я за него в колхозе пахала от зари до зари. Затем мне сразу вспомнилась рыжеволосая прелестница Анна и ладонь внезапно зачесалась, дать кому-то в рожу.
Руки, что все еще держали тазик, дрогнули и я от всей души, а она меня широкая как матушка Россия, окатила эту скотину безрогую грязной и жирной водой. И пока он, матерясь, стаскивал с себя промокший пиджак, схватила метлу, которой обычно баб Валя подметала куриный помет и хорошенько хлестанула Луганского по пятой точке.
— Раз я такая плохая. Выметайся и больше не приходи!
Нужно ли говорить, что он злобно сверкнув глазищами, пулей вылетел на улицу к своей шикарной тачке.
— Катись колобком! Скатертью дорожка! — на последок крикнула я, крайне довольная собой.
Так-так, осталось еще одному всыпать пендюлей и жизнь удалась! Поудобнее перехватила свое орудие возмездия и двинулась в дом.
На веранде меня ждала настолько занимательная картина, что я от неожиданности даже метлу по инерции поставила в уголок. Петерман с понурой головой стоял рядом с чинно восседавшей на лавке баб Вале. Сама старушка вдохновенно отчитывала его как шкодливого мальчишку.