Партизанка или как достать начальство
Шрифт:
Позже лежа в постели без сна и прокручивая события сегодняшнего дня в голове по сотому кругу, понимала, что необоснованно вспылила. Чего стоило просто ответить Яну вежливым отказом и на этом завершить разговор, но нет природная стервозность сыграла злую шутку. Не удивлюсь, что теперь нажила себе серьезного врага в лице господина немца. Сомневаюсь, что его хоть раз в жизни посылали таким…ну скажем, экстравагантным способом.
С другой стороны, чем немец хуже самого обычного нашего мужика? Да ничем. Мало ли наших делаю такие предложения, понравившейся девушке уже имея жену и детей? Вот и я о том же.
Не скрою — Ян мне нравился. Как человек и как мужчина. Но… В каждом предложении одни «но» и «против». Мы с ним из совершенно разных миров. Даже если закрыть глаза на его семейное положение, не думаю, что из нас получилась бы пара.
А с кем получилась бы? С Луганским?
И тут срабатывает отличительная черта всех русских женщин. Если же я в двадцать пять… Блин, уже почти двадцать шесть не могу усмирить свой нрав и найти общий язык с мужчиной, что же будет через пару тройку лет? Возраст он не резиновый. А характер с годами не улучшается.
В итоге так ничего не решив, я извелась и от усталости отрубилась.
Утро встретило тяжелой головой и не менее тяжелыми мыслями. Пока пила кофе под хмурым взглядом баб Вали, созрело два решения:
Первое — переступить свою чертову гордость и помириться с Васьком.
Втрое — уволиться с колхоза.
Скажете — как же принципы? Как же справедливость? Нет ее в жизни. Не существует на свете. И как бы я не старалась в своих долбанных иллюзиях ее воссоздать от действительности не убежать. А она такова, что если не хочу остаться одна и у разбитого корыта, то стоит засунуть принципы куда подальше и двигаться со скоростью двигателя внутреннего сгорания, поскольку любые взаимоотношения с Яном Петерманом — это тупиковая ветвь цивилизации.
Нравилось ли мне самой то, что я собиралась делать? Нет. До отвратительной тошноты. Но чувство безысходности давило на подкорку со страшной силой.
— Чего не ешь? — голос баб Вали вывел меня из сонного оцепления.
Я растерянно перевела взгляд на теплые оладушки со сметаной и со вздохом отпила еще глоточек кофе.
— Аппетита нет.
— Ну-ну, — вздохнула бабка и присела рядышком, подперев кулаком голову, — Рассказывай, чем тебя фашист этот проклятый расстроил.
Кратко и без подробностей пересказала ей, как послала Яна в плаванье по реке, как поругалась с Луганским и самое главное, что скоро мы с дедом Сеней станем безработными.
— Да, дела, — покачала головой бабка, — И что делать-то теперь думаешь?
Я пожала плечами.
— Поеду к Васе — мириться. Что же мне еще остается?
— Это правильно, — одобрительно произнесла баб Валя, — Все лучше, чем с этим иродом нерусским. А Вася хоть и грозный да характерный, зато не пьющий и работящий. Ты вот что — иди, принарядись. Да так что б ух! Глазенки из орбит повылазили.
Сказано — сделано. Скрепя зубами и другими жизненно важными органами поплелась собираться, что бы сразить в самое сердце своего вредного директора. Последнее тоскливо кольнуло в груди, и я себе напомнила, что больше он мне ни какой не директор.
Наряд выбирала недолго. Последовала совету старой женщины и напялила на себя нечто из разряда «с вырезом до пупа» и «пояс вместо
Глава 14
И снова я оказалась на той самой лавочке, что в парке недалеко от нового Васькова места обитания. Сижу пальцами ног босоножки на носке болтаю. Подставила лицо свежему ветерку и улыбаюсь. Почему улыбаюсь? Так дуракам дай только повод они всю жизнь повеселятся. Вот и я вроде идиотка последняя, но почему-то такая счастливая…
Как вы помните, собралась я вся расфуфыренная как главная фуфырка и помчалась к Луганкому домой дабы растопить лед непонимания и обиды. Кое-как докандыляла на своих ходулях до пятого этажа. Чуть отдышалась и на всякий пожарный достала крохотное зеркальце. Щеки раскраснелись, глаза горят — спасибо лестнице. Красота, да и только. Нервным жестом пригладила чуть растрепавшиеся локоны и решительно постучала, так как звонком Луганский еще обзавестись не успел.
За дверью послышалось неспешное копошение, и раздался звук открываемого замка.
Я почти уже успела нацепить соблазнительную улыбку, как губы сами собой сложились в удивленное «о», едва я узрела нечесаную заспанную девушку в мятой пижаме.
— Э-э-э, — только и смогла выдавить из себя.
Девушка чуть потерла глаза, поморгала и весьма дружелюбно выдала:
— Здрасте.
— З-з-зрасте, — чуть заторможено отозвалась я.
— Вы, наверное, к Васе? — спросила она и, посторонившись, махнула рукой в сторону квартиры, — Проходите. Он сейчас немного занят.
Невольно попятилась назад, собираясь уйти, но любопытство взяло верх, и я робко переступила порог. А еще до поросячьего визга хотелось увидеть как вытянется Васькова физиономия при виде меня в компании его новой пассии. А то, что девушка была именно ею сомнений не оставалось.
— Кофе? — в очередной раз удивило заспанное чудо.
Я б на ее месте увидев на пороге квартиры своего парня фривольно одетую девицу, гнала бы ее поганой метлой, а тут кофе угощают.
— Да, если не сложно, — улыбнулась я в ответ.
— Все равно варить собиралась, — отмахнулась чудо и пошла к плите.
Я присела на табуретку и огляделась. Все тут было совершенно по-прежнему. Хоть бы прибрался что ли. Женишок.
— А вы по делу? — как бы невзначай произнесла девушка.
— Можно и так сказать. Мы работаем с Василием Михайловичем. Вернее работали вместе. Вот, увольняться пришла, — объяснила я и достала из сумочки тщательно написанное заявление.
— Правда? — удивлению собеседницы не было предела, — А почему на работе не дождались? Или в вашей компании принято с подобными вопросами приезжать к директору домой?
Я с трудом скрыла понимающую усмешку. Вот ты и попалась. Ревность. Чистая, ничем не замутненная ревность.
— Что вы? — преувеличенно возмутилась я, — Просто дело в том, что в колхозе нашем Василий Михайлович три недели не появляется. А у меня уже все чемоданы собраны, кошка упакована, билет куплен. Кто ж меня уволит без его подписи. Вот и приходится нарушать директорское спокойствие личным визитом.