Партизанскими тропами
Шрифт:
– Ленька! - закричали мы ему.
Но он уже сидел на корточках за низенькой ольшинкой. Теперь его ничто не защитило бы, если бы немцам вздумалось, как это они любили делать, обстрелять кустарники, бегущие навстречу машине. Моя задача теперь усложнилась - нужно было еще зорче следить за каждым движением едущих в машине фашистов и посматривать на отчаюгу Баранова.
Грузовик был крытым. Значит, стрелять перед машиной могут только из кабины. Даю приказ Сычеву зорко следить не только за шофером, но и за тем, кто сидит рядом с ним. Это скорее всего офицер, и уничтожить его надо первым.
Вот машина уже в ста метрах. Да, рядом с шофером сидит офицер. Теперь я это вижу хорошо. Вот он шевельнулся, приподнял пистолет. Сейчас выстрелит. Машина уже совсем рядом с Ленькиным укрытием. И вдруг навстречу машине из-за куста стремительно вылетела граната. В тот же момент фашист выстрелил. Но Сычев послал свою пулю чуть раньше, и офицер сник за окном кабины. Граната разметала брезент над кузовом, и мы увидели пьяных немцев, бросившихся к заднему борту кузова. Три винтовки ударили из окопов. Машина остановилась. Один фашист выпал за борт убитым. Остальные, как огромные серо-зеленые крысы, бросились в кювет. Баранов привстал и выстрелил. Первый беглец опрокинулся на дорогу. Рядом с ним улеглись еще двое. А четвертого пуля Сычева догнала уже в кустарнике. Машина загорелась.
– Сбивайте огонь! Может, в кузове боеприпасы! - кричу товарищам и первым нагребаю в фуражку земли с бруствера.
Увлекшись тушением огня, мы не заметили, что один из гитлеровцев, видимо, только притворившись убитым, быстро вскочил и побежал в кусты.
– Эй, куда ж ты! - как-то попросту крикнул ему вслед Астафьев и метким выстрелом тут же уложил его.
Из кузова мы достали два ящика патронов, несколько гранат, собрали оружие убитых и бросились в лес.
Пробежав по лесу с полкилометра, остановились под развесистой кроной дуба перевести дух. И как-то, не сговариваясь, ребята окружили Леньку Баранова, как герою дня пожимали руки, тискали, хлопали по плечу.
Только я воздержался от бурного проявления чувств, потому что не знал, как расценивать его перебежку почти на виду у врага - как геройство или как ухарство, которое в нашем положении ни к чему.
– Скажи Сычеву спасибо, что вовремя офицера стукнул, а то бы ты так и остался с гранатой в руках.
– Могло быть и такое! - согласился Баранов. Но у меня на этих бандюг столько злости, что и убитый сумел бы кинуть гранату!
– Что-то теперь с нашей зозюлечкой? - печально спросил Евсеев.
И в этот момент совсем рядом послышался треск сушняка под ногами.
– Стой! Кто идет! - вскинул винтовку Астафьев.
– То мы, хлопцы из села, - раздался почти детский голос. - Мы свои. Не стреляйте, дяденьки!
– Если свои, то чего же стрелять, - задорно ответил Астафьев. - Сколько вас, своих-то?
– Да туточки четверо. А там еще идуть, - из кустарников вышел подросток в отцовском пиджаке, подпоясанном сыромятным ремешком, и в новенькой пилотке с пуговицей от красноармейской гимнастерки вместо звездочки. За ним, как за разведкой, вышли два парня и мужчина лет сорока. Старший, сняв серенькую рваную кепку, вытер взмокший лоб и сказал виновато:
– Бежали, думали, не успеем.
– Куда ж вы так торопились? -
– Так то ж, когда мы услышали стрельбу около моста, поняли, что кто-то приютил тех супостатов окаянных. Подумали, допомога будет нужна, вот и побежали.
– Кому вы хотели помочь, им или нам? - спросил Баранов.
Мужик зло сверкнул черными глазами из-под нахмуренных бровей:
– Кому ж мы теперь можем помогать после того, как те супостаты перестреляли три семьи и хаты спалили.
– Пере-стреля-ли?
– А эти, что в крайнем доме, Юхим да Марфа? - подступил к нему Баранов. - С ними что?
– С них все и началось, - угрюмо ответил мужик. - Ночью у них были наши хлопцы, окруженцы, а утром об том уже стало в городе известно. Тут у нас двое таких, что стараются на фашистов. Вор Федот Закута, выпущенный немцами из тюрьмы, да Захар Тяжкий, такой, что не успели вовремя в тюрьму упаковать. Кто-то из них и донес. Машина так и остановилась возле дома Юхима. Там обоих сразу застрелили, а хату подпалили... - Он умолк, будто все рассказал, и вдруг поднял на меня покрасневшие глаза и устало добавил: - Сегодня и меня разыскивали. Сидор Савчук я, бывший колхозный завхоз. Я знал, что Закута будет сводить со мной счеты за то, что воровство его вывел когда-то на чистую воду, так я жену и детей отправил к родне, на Смоленщину, а сам остался присмотреть за колхозным добром. Да лучше бы не оставался...
– Может, вам и самому податься на Смоленщину? - заметил я. - Идемте с нами.
– Нет, тут вся моя бригада, вместе работали, вместе бедовать будем. - И вдруг робко попросил: - Вы бы вот дали нам немного оружия.
– Но зачем вам оружие? - спросил Лев. - Вы люди невоенные. Не станете же вы вступать в бой с фашистами.
– А то уже как придется. - И, снова утерев пот со лба, мужик с упреком добавил: - Вы же вот все уходите, а нам тут беззащитными оставаться с такими душегубами!
Больно мне стало от этих горьких, но справедливых слов.
– Садитесь, товарищи, - предложил я своим и селянам. - Дело это надо серьезно обмозговать.
– А чего тут судить да рядить! - отмахнулся Сидор. - За нас уже подумали и порешили. - И, положив свою засаленную кепчонку на колено, он отвернул подкладку возле козырька, достал сложенный вчетверо лист бумаги. Вот читайте. Тут все ясно сказано, что надо нам делать. Да не только нам, а и всем тем, кто попал в окружение.
Я с некоторым предубеждением взял бумажку из рук Савчука. Но только развернул ее, невольно, как перед большим начальством, встал.
– Что там, командир? - спросил самый нетерпеливый в нашей группе Леонид Баранов и тоже встал.
Это была листовка, видимо, сброшенная с самолета, с обращением партии к советскому народу. Но, передавая Баранову эту листовку, я сказал:
– Приказ всем, кто попал в окружение.
– Приказ? - вскочили Астафьев и Евсеев. - Да читай ты вслух! потребовал Евсеев.
– "...В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеских армий, для разжигания партизанской войны повсюду и везде..."