Партизанский комиссар
Шрифт:
– А вот уничтожать весь народ - нельзя, - строго сказал Руднев. Ведь там есть и антифашисты! Есть дети!.. Есть люди просто ни в чем не виноватые, но запуганные или сбитые с толку. Мы должны наказать тех, кто развязал эту страшную войну, кто творил зверства! Наша задача не уничтожить Германию, а освободить ее народ от фашизма.
Только к семнадцати часам добрались мы до села Межиричка на берегу реки Тетерева и начали переправляться на противоположный берег. Но именно этот измучивший всех бросок и спас нас: соединение успело раньше карателей войти в
Весь следующий день прошел в тревоге: с самого утра над селом снова появился "костыль". Из Житомира в Радомишль, а оттуда в соседние села прибыли на машинах вражеские войска. Пехота начала переправляться через Тетерев, явно готовясь к наступлению на партизан.
В это время ковпаковский штаб спешно разрабатывал приказ на очередной ночкой марш, но ему не суждено было осуществиться: каратели начали бомбить село с воздуха, а затем ринулась и их пехота.
Оставив в Крымке для прикрытия две роты своих путивлян, Ковпак и Руднев увели лесом все соединение в поселок Кодра. Пока подразделения расквартировывались, Вершигора перехватил на улице Ковпака и Руднева, направлявшихся в отведенную для них хату, сказал:
– Товарищ командир, есть новость.
– Пидожды трохи...
Продолжая свой разговор с командиром, комиссар произнес негромко:
– Все-таки, Сидор Артемович, я считаю, нам надо сразу двигаться к магистрали Коростень - Киев и рубить ее, а не задерживаться в этой Кодре! Ведь каждый лишний час - против нас.
– Так нэ успилы б... Прыйшлы б на магистраль к утру, - стоял на своем Дед.
– Ничого!.. Переднюем тут, а вечером двинемся.
– Но тогда нам придется вести бой!
– возразил Руднев.
– Утром нас обязательно атакуют немцы из Крымка.
– И наверное, не только из Крымка, - добавил Вершигора.
– Ага, давай, шо там у тэбэ за новость?
– повернулся Ковпак к своему помощнику по разведке.
– Мои хлопцы докладывают, что из Киева в сторону Иванкова проследовали две большие автоколонны с немецкой пехотой. И тоже, наверное, едут по нашу душу... Кроме того, километрах в десяти или двенадцати от нас, в бывшем военгородке около Рудни Почаевской отдыхают несколько тысяч офицеров, битых под Сталинградом. И их могут бросить на нас!
– Ну, цэ уже не вояки, - махнул рукой Ковпак.
– Ты зря, Сидор Артемович, недооцениваешь их. Прикажут - и они полезут.
– Комиссар взялся было за планшетку, но потом предложил: - Пошли лучше в хату, надо подумать над картой...
Все трое вошли в дом и, поздоровавшись с хозяйкой, направились в приготовленную для них комнату.
Там Руднев достал из планшета свою карту-двухкилометровку и, глянув на нее при свете тусклого каганца, сказал:
– Придется подсветить.
Он вынул из кармана трофейный электрический фонарик, включил его. Все склонились над картой.
– Так, говоришь, Петрович, что из Киева тоже идут по нашу душу? вполголоса спросил Руднев.
– Пожалуй, ты прав...
– Ну, ти нимци до утра сюды нэ
– Утром на нас полизуть тильки ти, шо сыдять в Крымку и Радомышле.
– Хорошо, если бы киевская группировка не успела, - вздохнул комиссар. И решительно добавил: - Нам выгоднее бить их по частям: сначала - житомирскую, потом - киевскую!.. Хуже, конечно, если они навалятся на нас обе сразу. На всякий случай, нам надо быть готовыми к нападению обеих группировок. Ты, Петрович, не спускай глаз с киевской!
– Ясно, товарищ комиссар. Мои "глаза" находятся там, - ответил Вершигора, поглаживая свою окладистую пышную бороду.
Тут же приняли решение: Глуховскому отряду, у которого больше всего огневых средств, держать оборону на южной окраине Кодры; остальным отрядам - по северной ее окраине.
Предложение нашего командования подтвердилось. Утром батальон эсэсовцев из села Крымок атаковал роту глуховчан, стоявшую заставой в лесу. После короткого боя эта застава отошла на новую позицию. На помощь ей Ковпак вынужден был послать одну роту Путивльского отряда.
Обрадовавшись первому успеху, гитлеровцы подтянули еще два батальона и бросились в новую атаку, как всегда стремясь окружить партизан.
Ковпак и Руднев стояли возле дома, в котором провели остаток ночи, чутко вслушивались в доносившийся из леса грохот боя. Оба были спокойны.
– Мне кажется, Сидор Артемович, - сказал Руднев, - сейчас, когда немцы залезли в лес, наступил самый подходящий момент ударить по ним.
– Да, - ответил Ковпак.
– Трэба их проучить.
Три роты автоматчиков, незаметно обойдя противника справа и слева, внезапно ударили ему в тыл. Ни одному гитлеровцу не удалось выбраться из леса.
Когда все было кончено, любопытный Вершигора, обойдя место боя, сказал Рудневу:
– Ну и накосили наши хлопцы! Прямо штабелями лежат убитые каратели...
– "Каратели"!..
– повторил Руднев.
– Кого они "карают"? И за что?! Лучшие наши люди, защищая родную землю, заплатили сегодня за эту победу своей жизнью. Сколько будет пролито по ним материнских и девичьих слез!.. Все-таки жестокая штука - война. Я мечтаю о том времени, Петрович, когда всемирный суд народов будет судить и беспощадно карать тех правителей, которые во имя своих личных выгод захотят ввергнуть человечество в новую войну!
После уничтожения этой группировки каратели до самого вечера наступать на нас не пытались.
А вечером соединение двинулось дальше на север, к двухколейной магистрали Коростень - Киев.
Ковпак и Руднев не стали в эту ночь взрывать мост на реке Тетерев, узнав, что гитлеровское командование, встревоженное серией взрывов на своих важнейших коммуникациях, утроило охрану тетеревского моста. Наши командиры снова решили пойти на хитрость: удалиться на время от "железки", дав оккупантам немного успокоиться, а затем рвануть тетеревский мост, чтобы окончательно вывести из строя коростеньский железнодорожный узел.