Партизаны Е.И.В.
Шрифт:
И что теперь стоит мнение Наполеона? Да, он собрал более чем полумиллионную армию... Да, по его желанию слетают с голов короны... Только есть одно "но", и оно перевешивает всё, чем может...
– Нас обстреливают, сэр!
– взволнованный голос племянника сбил герцога с мысли, несомненно, глубокой и исполненной величия.
– Разрешите протрубить тревогу, сэр?
– Какого чёрта, Рэшли?
С господствующей высоты английский лагерь виден как на ладони, а взрывы обычных мин, чередуемых со спецбоепипасами, позволяют корректировать огонь. Главная цель - кавалерия, расположившаяся чуть на отшибе. Не хочется потом улепётывать на своих
– Эк их, тварей, привалило!
– покачал головой Ртищев.
– Не пора ли ракетами ударить?
– Не торопитесь, Сергей Андреевич, - Мишка в бинокль рассматривал неприятельский лагерь.
– Они нам ещё пригодятся.
Тридцать два трёхдюймовых миномёта в минуту выпускают почти четыре сотни мин. Конечно, это в идеальных полигонных условиях, когда некуда торопиться. Сейчас есть куда - пока англичане не очухались, нужно успеть опустошить зарядные ящики и срочно сматываться в море - парусно-винтовой фрегат "Баламут" под командованием капитана третьего ранга Дениса Васильевича Давыдова ждёт в условленном месте. Там можно будет перевести дух, пополнить боезапас. И искать новую позицию для очередного удара.
– Облако пошло!
– с удовлетворением заметил Ртищев.
– Вижу, - кивнул Мишка.
– Приготовиться к отступлению!
Миномёты один за другим прекращали стрельбу, израсходовав мины, и расчёты тут же приступили к разборке. Дело нехитрое, и уложились в минуту против положенных "Наставлением" двух.
– Цыганский табор, пропивший коней и кибитки, - улыбнулся Нечихаев при виде навьюченных железом гусар.
– Вперёд! То есть, назад!
Они уходили не оглядываясь, и только боевое охранение видело, как чуть зеленоватое облако, подгоняемое попутным ветерком, накрыло изрядную часть английского лагеря. И слышались за спиной вопли ужаса, истошное ржание взбесившихся лошадей, и редкая стрельба в никуда. Погони не было...
Да и откуда ей было взяться, если охваченный паникой противник думал только о собственном спасении? Позднее, при точном подсчёте потерь, выяснилось, что количество изувеченных и затоптанных насмерть в толкучке почти равняется количеству поражённых бесчестным русским оружием. Но это посчитают потом...
Пока же офицеры тщетно пытались остановить мечущихся солдат, рвущих на себе одежду в напрасной и запоздалой попытке успеть... Но неизвестное вещество коварно - хаотичные передвижения разносили мельчайшие его частицы всё дальше и дальше, и те находили новые и новые жертвы. Чудилось, будто от бедствия не спрятаться и не скрыться, и тут кто-то нашёл выход. В выгодном положении оказались части, стоявшие ближе к берегу - они не попали под обстрел, а принесённая издалека зараза легко смывалась спасительной водой.
Увы, но это открытие привело к новым жертвам - желающих спастись оказалось больше, чем умеющих плавать. И врывающиеся в толпу кони сносили всё на своём пути...
Страшно и печально...
– И всё же, Михаил Касьянович, я продолжаю настаивать на атаке с моря, - Денис Давыдов достал из ящичка на столе сигару в жестяном футляре, полученную с недавним призом, а потому более желанную, чем остальные.
– Превосходство в скорости и независимость от ветров позволяет нам действовать с большой долей безопасности.
– Опасностями нас не напугать!
– присутствующий на импровизированном военном совете старший сержант Ртищев принял картинную позу.
– Никого не собираюсь пугать, Сергей Андреевич, - командир "Баламута" откинулся в привинченном к палубе кресле.
– Но в нашу задачу не
А Нечихаев молчал, перебирая в голове варианты. Да, Давыдов в чём-то прав, и действия с моря воспрепятствуют продолжению английской высадки. Ну... в какой-то степени воспрепятствуют... Деревянный флот прекрасно горит, и порой достаточно единственной зажигательной ракеты для отправления на дно целого фрегата. На линейный корабль - две-три. Но разве это выход?
– Вы ошибаетесь, Денис Васильевич.
– В чём же?
– В определении задач нашей экспедиции. Они вовсе не в том, чтобы предотвратить высадку.
– Хм...
– Да. Гораздо важнее - сделать её бессмысленной. Как отразятся на положении английской армии обстрелы провиантских магазинов? [11]
Давыдов едва не подавился ещё не раскуренной сигарой:
– Это жестоко.
– Зато действенно.
– Совершенно верно!
– оживился Ртищев.
– А я бы, с вашего позволения, Михаил Касьянович, с десятком миномётов продолжил беспокоить лагерь неприятеля. Разведка доносит о попытках окапывания.
11
воен. Запас оружия, провианта, аммуниции, вещей для военных нужд. Здание, место хранения подобных припасов.
– Чья разведка?
– Наша, разумеется. Любой французский католик за небольшое вознаграждение охотно возьмётся проследить за английскими протестантами с безопасного расстояния. И доложить, разумеется.
– Я не знал о вашей деятельности.
– Я тоже, но отец Станислав решил проявить разумную инициативу. После известных событий в этих местах почти нет католических священников, вот и...
– Он же принял православие, если память не изменяет.
– Совершенно верно, но зачем об этом знать французам?
Мишка чертыхнулся - прижившийся при отряде польский ксендз в последнее время вёл себя на удивление тихо и проблем не создавал как в походе, так и в морском плавании. Молился, благословлял оружие... и казался явлением привычным. Как кобура с пистолетом на поясе - её не чувствуешь, а она есть.
– Хорошо, пусть продолжает, жалованье повысим. Но впредь о подобной самодеятельности докладывать незамедлительно.
– Будет исполнено, Михаил Касьянович!
Нечихаев поморщился и жестом попросил подскочившего с кресла Ртищева сесть на место.
– Вы ещё вахт-парад с барабанами и флейтами изобразите, Сергей Андреевич.
– Привычка к субординации. Недавняя.
– Угу, - усмехнулся капитан.
– Похвальная привычка. Но я не о том, так что вернёмся к нашим баранам.
– Баранам?
Мишка отмахнулся от вопроса и продолжил:
– А поступить нам, как думается, следует так...
Следующие две недели для отряда капитана Нечихаева пролетели почти незаметно, чего нельзя было сказать о противнике. На суше гусары играли в прятки, действуя преимущественно ночью, и никто не мог предугадать, где они нанесут следующий удар. Впрочем, нападения случались и днём, особенно когда посланные герцогом Бентинком кавалерийские разъезды отделялись от основных сил слишком далеко - тут вступали в действие дальнобойные винтовки, и мало кому удавалось вернуться невредимым. Более крупные отряды расстреливались из "чёртовых труб", несущих заразу, и скоро добровольцев не удавалось отыскать даже под угрозой расстрела.