Парус и буря
Шрифт:
Женщины хотели ей верить — и не могли. Глаза их, грустные и тревожные, с недоверием смотрели на жену капитана, как бы вопрошая: «Зачем Рахмуни ушел в такую погоду, и к тому же так далеко? Почему он не вернулся, как другие, когда начался шторм? Сама, наверное, уже не веришь, что они возвратятся. И говоришь утешительные слова, чтобы только нас успокоить!»
— Вот увидите, они скоро вернутся! — продолжала жена Рахмуни. — Я верю в своего Рахмуни и поэтому даже не волнуюсь. Сердце мое спокойно.
Но она говорила неправду. Сердце ее тоже было полно тревоги и страха. Где он? Что
А буря все не утихала. Ветер яростно хлопал ставнями окон, настойчиво стучался в двери, сотрясая стены, заставляя трепетать вместе с прикрепленной керосиновой лампой расплывчатые силуэты женщин и тени развешанных на стене сетей. Удары грома, то глухие и угрожающе раскатистые, то с грохотом и треском взрывающиеся где-то над самой головой, вселяли еще больший ужас в сердца бедных женщин. Притихшие дети испуганно жались к матерям, будто прислушиваясь в паузах между раскатами грома к многоголосому оркестру бури.
Один мальчик-подросток вызвался сбегать в порт, чтобы узнать, нет ли там каких новостей. Когда он вернулся, никто ни о чем не спросил его. И так было все ясно. Из соседнего дома выглянули двое мужчин и тоже вскоре отправились в порт.
Часы на городской башне пробили десять. Прошел еще час. Часы пробили одиннадцать. Потом — двенадцать. С каждым новым ударом все сильнее, как струны, натягивались нервы, готовые вот-вот лопнуть. Не дождавшись последнего удара, одна из женщин, которая уже давно с трудом сдерживала слезы, вскочила и решительно направилась к дверям. Жена Рахмуни попыталась было ее удержать, но та не захотела больше ее слушать. Хлопнув дверью, она выбежала на улицу. Вслед за ней вышли и другие женщины. Остановившись на улице перед домом, они сразу вдруг заговорили все. На шум вышли женщины и мужчины из других домов. Жена Рахмуни, поручив соседке присмотреть за детьми, тоже направилась к порту.
Беспрерывно сеял мелкий, как водяная пыль, дождь. Ветер чуть не валил с ног. Кругом темно, хоть глаз выколи. Дорогу угадывали на ощупь. Только в кофейне «Шанта» еще горел слабый свет. Задержавшиеся посетители, заслышав голоса, тоже вышли и присоединились к толпе женщин. По дороге в Батрану несколько человек забежали в кофейню Таруси. Узнав, что Рахмуни до сих пор еще не вернулся, Таруси, а за ним Абу Мухаммед, Халиль Арьян и еще несколько моряков, засидевшихся в кофейне, бегом устремились к порту.
— Я же говорил вам, что сегодня лучше было не выходить далеко в море, — еле успевая за Таруси, назидательно говорил морякам Абу Мухаммед. — Таруси еще утром предупреждал, что к вечеру будет шторм. А вы не верили. Заладили как попугаи: «На все воля аллаха… Воля аллаха!..» Вот вам, пожалуйста.
— А ты говори, да не заговаривайся, — оборвал Абу Мухаммеда шагавший рядом с ним моряк. — Мы всегда так говорим и сейчас повторяем: «На все воля аллаха». И нечего нюни раньше времени распускать. Мы же не бабы. Аллах милостив — нельзя терять надежду!
В гавани собрался весь портовый люд — моряки, сторожа,
— А может быть, они укрылись в какой-нибудь бухте — или на Кипре, или в Баньясе, или же в другом каком-либо порту? — высказал он свое предположение.
Начальник порта связался по телефону с ближайшими портами. Но вести были неутешительными — фелюга Рахмуни туда не заходила. Из Баньяса намеревались выслать на розыски катер. В Тартусе и Арваде тоже обещали организовать поиски Рахмуни.
Сообщая об этом, начальник порта, как бы оправдываясь, сказал:
— У нас тоже катер наготове. Но ведь наш порт совсем открыт, не то что у других. В бухте волны как в открытом море…
Все сразу загалдели. Каждый делал свои прогнозы, что-то предлагал, с кем-то спорил. Женщины еще сильнее стали причитать и плакать.
— Зачем вы их хороните прежде времени? — успокаивал женщин Таруси. — Если Рахмуни с ними, будут они живы-здоровы. Уж поверьте, Рахмуни опытный моряк. Всю жизнь провел на море. Ну а буря долго продолжаться ведь не может. Скоро стихнет, и к утру они вернутся.
— Как же они вернутся? — всхлипывая, спросила с недоверием пожилая женщина. — Вон волные какие — выше гор!
— Ничего, бывают волны и повыше. Но моряки их не страшатся. Рассекают эти горы — только брызги летят. И всегда почти выходят победителями. Вернутся с победою и на этот раз. Так что не надо оплакивать их раньше времени. Идите по домам и ложитесь спать. Утро вечера мудренее.
Таруси поднял галаза вверх, будто стараясь убедиться в неизбежном и близком просветлении. Но небо по-прежнему было сплошь затянуто тучами. Нигде ни звездочки. Нескончаемо моросил дождь, который смешивался в воздухе с мелкими солеными брызгами разбивавшихся о пирс волн. Даже не верилось, что днем еще так ярко светило солнце и небо было голубым. Да, февраль поистине самый коварный месяц!
В это время огромная волна с грохотом обрушилась на пирс и окатила холодными потоками воды стоявших на набережной людей. Таруси посоветовал женщинам и детям побыстрее уйти с пирса. Те и сами уже поспешили ретироваться, чтобы их не достала другая, более проворная волна.
Таруси подошел к группе моряков, окруживших начальника порта.
— Медлить, начальник, больше нельзя! Если катер наготове, надо быстрее его отправлять, нечего волыниться, — вмешался в их разговор Таруси. — Ветер западный, не скоро, видно, стихнет. Он будет все дальше относить судно Рахмуни. Сами они долго продержаться не смогут.
— Я с тобой согласен, — ответил начальник, — но ты разве не видишь, какие волны в порту? Катеру и отчалить даже трудно…
— Но ведь в море гибнут люди! Нельзя же их оставлять там одних! — горячился Таруси.
— Подождем еще немного… Аллах милостив!..
— Что ждать — потеряем драгоценное время! Потом не нагонишь. Рахмуни ушел, наверное, за султанкой далеко в море. Ветер все дальше относит его на восток. Сколько Рахмуни продержится — кто знает. Но во всяком случае, всему есть предел.