Паруса для Марии
Шрифт:
«Ты идиот, Зимин!» — подумал Михаил, отбрасывая глупую мысль.
— Машааа… — протянул Михаил, словно пробуя ее имя на вкус, так же как только что снова и снова пробовал ее губы. — Смелая моя. Я…
В кармане снова зазвонил телефон. Зимин чертыхнулся, выслушал и взглянул на Мари.
— Надо возвращаться.
Мари кивнула.
Обратная дорога заняла отчаянно мало времени, а ей хотелось продлить каждое мгновение возле него. И почему-то казалось, что чем скорее Михаил уйдет, тем быстрее оборвется какая-то важная ниточка между ними. Тряхнула головой, отгоняя грустные мысли — это только потому, что
— Ты будешь вечером занят? — спросила она, стоя на пороге своей каюты, куда он ее проводил. — Может быть, сходим в «Каперну», если найдешь минутку? Я собираюсь там ужинать. На нашем месте.
— Я очень постараюсь прийти к тебе, — Михаил поцеловал Машу на прощанье. Оставить ее стоило ему немалых усилий.
Он шел на мостик и улыбался. В рубке его поджидал Долгов.
— Что у нас плохого?
— То есть вариантов, что что-то хорошее мы уже даже не рассматриваем? — мрачно спросил кэп, глядя в окно. — Ок. А-тлична живем, Зимин. Где вас всех носит вообще? Кому ни звоню, все на берегу, черт подери!
Долгов перевел мрачный взгляд на старпома.
— Звонили из Гамбурга. У господина Дарта, любезного генерального директора и держателя основного пакета акций нашей судоходной компании, пропала дочка. Сбежала со свадьбы. Мария д'Эстен. 19 лет. Должна была плыть с супругом здесь в каюте для молодоженов, но администрация уверяет, что этот номер пустует. А в порту Гамбурга видели, как она садилась на судно. Что, вообще, происходит, можешь ты мне объяснить? Могла она где-то сойти так, чтобы об этом не знали?
Зимин попытался осознать полученную информацию. Дочь владельца, 19 лет.
— Как ты сказал, зовут дочь хозяина? — он все еще надеялся, что ему послышалось.
Долгов посмотрел на ошарашенного Зимина и ответил медленнее:
— Ма-рия д`Эс-тен. Да. У нее фамилия не папкина. Я не имею ни малейшего понятия о ее родословной, да мне это и не интересно. Нам нужно выяснить ее местоположение. Еще одна головная боль, б***ь!
— Твою ж мать, — Зимин стукнул кулаком по столу и вскочил. Достал телефон, почти сделал вызов, но передумал и спрятал трубку обратно в карман. — Можешь передать господину Дарту, что его дочь в полном порядке. Она на лайнере. Все потом, Долгов, — бросил он и спешно вышел за дверь.
«Ну и какого черта все это означает?» — рассерженно думал Михаил, направляясь в свою каюту.
Глава 1.6 Шторм
В этот день ей все удавалось. Бывают такие дни, когда все идет так, как надо. Вернувшись с прогулки, Мари села читать и не заметила, как уснула. И это было к лучшему, потому что иначе вечером была бы сонная. А так можно будет говорить долго-долго… Пока Миша не скажет, что пора спать и не проводит ее до каюты. Она совсем забыла спросить, остается ли он сегодня на ночную вахту. Если нет, то может быть… Надевая тонкий пиджак, Мари покраснела от странной, промелькнувшей в голове мысли. В которой, в сущности, не было ровно ничего странного.
В «Каперне» еще не горели свечи, и Мари на смеси ломаного русского и безупречного французского с использованием языка жестов североамериканских индейцев попросила
Заказала чашку чаю, не рискнув делать настоящий заказ до прихода Миши. Устроила на столике телефон — вдруг позвонит и скажет, что все отменяется. И стала ждать. Когда-нибудь это войдет в привычку. И это будет замечательная привычка!
Она не замечала, что Михаил смотрел на нее сквозь стекло окна. Мария сидела за столиком такая милая, мечтательно-задумчивая. Она улыбалась. И он чувствовал себя первобытным варваром. Но выяснить нужно все. И лучше сделать это, не откладывая.
Зимин зашел в кафе, подошел к ней и сел напротив.
— Почему ты не сказала, чья ты дочь? — спросил негромко, но твердо.
Мари вздрогнула. Подняла на него недоуменный взгляд и несколько мгновений молчала, пытаясь сообразить, о чем речь. Потом поняла. Подалась вперед, но тут же заставила себя сидеть на месте. Неужели он только узнал, Господи? Она ведь уже неделю здесь, с ним…
— Я не знаю… — проговорила она, чувствуя, как по спине пробежал холодок от его тона.
— Твой отец разыскивает тебя. Ты что, даже не сообщила родителям, где ты? — он продолжал пристально смотреть ей в глаза. — Ты действительно не понимаешь, что тебе стоило сказать, кто ты такая на самом деле, — сказал он громче, не обращая внимания на бармена.
— Если бы я сказала… — голос чуть дрожал, но она заставила себя продолжать, — если бы я сказала, это что-то изменило бы? Между нами что-то изменилось бы?
— Нет, не изменило бы, если бы с самого начала я знал правду. Но, по-видимому, это что-то меняло для тебя, раз ты решила это скрыть.
Он смотрел на нее и разрывался между чувствами и здравым смыслом. Что это? Игра? Развлечение? Розыгрыш? Или ее возраст гарантирует неспособность на такой далеко просчитанный план?
— Я не скрывала! — вскрикнула Мари и в ужасе подумала о том, сколько раз у нее была возможность сказать ему правду. И сколько раз она этого не сделала. Даже сегодня, когда он прямо попросил рассказать ему о себе. Но ей казалось, что он спрашивал о чем-то большем, куда никакие имена и регалии не впишутся. Дура! Идиотка!
Мари заставила себя говорить спокойно, но получалось скверно:
— Сперва была путаница из-за фамилии, платья, номера… Но мне в голову не приходило, что папа не выяснил сразу, что я на «Анастасии». А потом… потом я просто… не подумала…
Ее слова напомнили Михаилу, какой она была расстроенной и потерянной в Гамбурге в том чертовом платье. Тогда в этом был виноват кто-то другой. Теперь она была такой же растерянной, хотя еще несколько часов назад ее глаза искрились счастьем, и она призналась, что любит его. И в этом виноват только он.
— Не подумала… Твоему отцу сообщили, что ты здесь. И с тобой все в порядке, — он помолчал. — Машка, черт возьми, какая же ты дурочка, — пробурчал он по-русски. — Идем отсюда.
Зимин буквально выволок Марию на палубу.
— Куда ты меня тащишь? — пролепетала Мари уже на воздухе — воздух был прохладный, даже для этих берегов. Погода к вечеру явно испортилась. Мари постаралась заставить его остановиться, но это было трудно. То ли она сама не могла удержаться у какой-то черты, то ли ей было решительно все равно — лишь бы с ним. — Миша, пожалуйста…