Паруса над волнами
Шрифт:
Итак, за все время своей жизни «Катти» впервые оказалась в руках заботливых и умелых. Ее выскоблили от киля до клотиков мачт. Ее заново отлакировали. Заменили все мало-мальски ненадежные снасти. Приобрели второй отличный комплект парусов. Даже самые незначительные поломки на борту сразу же ликвидировались. Старые моряки специально приходили в порт полюбоваться, как будет она отплывать или швартоваться после дальнего плавания. Десять «шерстяных» рейсов сделал на ней капитан Вуджет. И во всех рейсах она не знала равных. Ллойд регистрировал ее рекорды: семьдесят, шестьдесят девять, шестьдесят семь дней от Сиднея или Ньюкасла до Темзы. Восемьдесят, семьдесят восемь, семьдесят семь дней от Лондона до Сиднея вокруг мыса Горн! Давно побеждены
Но пароходы наконец добрались и до австралийской линии. Они брали на борт в пять-шесть раз больше груза, чем парусники, и — самое главное! — они ходили по расписанию. Они совершенно не зависели от капризного ветра. Владельцы пароходов, спокойно покуривая сигары в своих конторах, могли с точностью до часа сказать, когда их любимый «Балтик» или «Викториан» выйдет из Сиднея и прибудет в Лондон.
В 1890 году владельцы «Фермопил», не выдержав конкуренции, продали своего чемпиона канадской фирме «Рефорд» в Монреале. Рефорд перепродал их в 1895 году португальскому правительству. Еще двенадцать лет проплавали «Фермопилы» под новым именем «Педро Нуньес» как учебное парусное судно. В 1907 году клиперу исполнилось сорок лет. Перед владельцами встал вопрос: стоит или не стоит давать ему капитальный ремонт. После долгих споров в адмиралтействе решили, что ремонтировать клипер не стоит. Однако разобрать на дрова историческое судно у португальских адмиралов не хватило духа. И тогда они пригласили представителей английского адмиралтейства и тех капитанов, которые на нем плавали и были еще живы, на торжественные похороны корабля. Они вывели износившегося, растянутого в швах многолетним форсированием парусов красавца на буксире в океан, расцветили флагами и под похоронный марш Шопена торпедировали. Многие моряки плакали, видя эту смерть…
А «Катти» осталась жить. Она была более крепкой постройки, чем «Фермопилы». Капитан Вуджет продолжал учить на ней будущих штурманов и капитанов… теперь уже для парового флота!
В 1895 году умер Старая Белая Шляпа.
Наследникам не нужны были его парусники. Они были людьми современного склада и делали ставку на скоростные железные суда. «Катти» продали португальской фирме «Феррейра», и она приняла имя своих новых владельцев.
Снова и снова боролся клипер с жестокими штормами. Еще раз потерял руль и сотни миль прошел с аварийным рулевым пером. Во время шторма в водах Вест-Индии «Феррейру» выбросило на мель. Для любого деревянного судна это было бы равносильно смерти. Но «Катти» и на этот раз повезло. Недаром хвастался Линтон, что корпус его корабля по прочности ничем не уступит железному. «Феррейра» своими силами благополучно сошел с мели, отделавшись небольшими повреждениями.
Из Лиссабона или Опорто клипер ходил в Рио-де-Жанейро, к побережью Западной Африки, к островам Зеленого Мыса. Иногда заглядывал в Ливерпуль, Кардифф и Лондон. И почти всегда на родине его встречал капитан Вуджет. Клипер был самой большой его любовью, и он не изменил ему до конца.
В мае 1916 года у берегов Южной Америки сильнейшим шквалом на «Феррейре» снесло все мачты. Восстанавливать старое вооружение было слишком дорого, и клипер перевооружили баркентиной. Но даже под баркентинными парусами она оставалась прежней «Катти», «танцующей ведьмой моря».
В 1920 году ее продали Национальной навигационной компании Лиссабона и переименовали в «Марию де Ампаро». Еще два сезона плавала она под зелено-красным флагом с навигационной сферой посредине. Но время брало свое. Пятьдесят два года — редко какой парусник доживал до такого почтенного возраста! И хотя португальцы старались содержать бывший клипер как можно лучше, пришел день, когда нужно было решать, что делать с ним дальше.
Осенью 1922 года судно кончило свой последний рейс. Оно стояло у причала в Фалмуте. Хозяева решали —
И тут на «Марию де Ампаро» обратил внимание капитан Доумен. Двадцать пять лет назад он плавал сначала практикантом, а потом младшим помощником Вуджета на знаменитом клипере.
Ошибиться было нельзя. В старом паруснике под чужим именем, с намалеванными вдоль бортов фальшивыми пушечными портами, в потерявшей позолоту резьбе княвдигеда[32] в неповторимых обводах корпуса Доумен, не веря своим глазам, узнавал «Катти Сарк».
Чтобы удостовериться в своем открытии полностью, Доумен поднялся на борт и прошел на ют. На одном из колес штурвала все еще сохранялась расколотая спица… Слезы выступили на глазах Доумена. Он положил ладони на рукояти колеса и прошептал:
— Здравствуй, «Катти»…
В управлении портом ему сообщили, что португальцы привели сюда судно для продажи, но покупателя не оказалось, и что на днях «Мария де Ампаро» снова уходит в Лиссабон, где ее, наверное, превратят в блокшиф, угольный склад.
— Сколько они просили за судно? — справился Доумен.
— Четыре тысячи фунтов.
Он прибежал домой в потрясении.
— Ради бога, не смотри на меня такими глазами, — сказал он жене. — Мне нужны все наши деньги. Сколько у нас всего?
Жена нашла чековую книжку и открыла ее.
— Около пяти тысяч фунтов, дорогой. Это все, что мы накопили за двадцать лет. Но скажи: для чего тебе эти деньги?
— «Катти Сарк»! — сказал Доумен. — Я нашел ее и не выпущу из своих рук! Люди мне будут благодарны за это!
… Он купил ее в 1923 году за 3750 фунтов. Кое-как привел в порядок рангоут, очистил подводную часть корпуса, заново покрасил борта, а потом отбуксировал «Катти» к родным берегам, снова в Фалмут. Весь следующий год он восстанавливал прежнее клиперное вооружение корабля, заменял подгнившие деревянные части новыми, удлинял мачты бом-брам-стеньгами, строил шлюпки.
Сбережения кончились, а работы оставалось еще невпроворот. Нужно было сменить настил верхней палубы, заново сшить надстройки, убранные португальцами, переделать фальшборт и укрепить на внутренней его стороне кофель-планки, купить новые тросы для стоячего такелажа… Мечта Доумена, золотая мечта возвратить «Катти» ее первозданную красоту и самому выйти на ней в море с практикантами на борту, отодвигалась в туманную даль…
А слух о том, что старый капитан приобрел «Катти Сарк» и хочет, чтобы она снова стала той «Катти», которая сошла со стапеля фирмы «Скотт и Линтон», уже вынесся за пределы Лондона. В порт, к стенке, где стоял клипер, на котором стучал молотком единственный плотник, потянулись любопытные. Они приезжали даже из Ливерпуля, Карлайла и Сандерленда. Бывшие практиканты, ставшие солидными пожилыми штурманами и капитанами, просили разрешения подняться на борт клипера и подолгу задумчиво стояли у мачт или сидели в кают-компании, пахнущей свежим масляным лаком. Кто-то объявил подписку в пользу Доумена, собрали около 600 фунтов. Потом нашлись добровольные помощники, и работа снова пошла, но Доумен не смог руководить ею — он заболел.
Он лежал в своем маленьком доме и проклинал судьбу, пославшую ему в такой момент воспаление легких. Жена успокаивала капитана, как могла. Каждое утро она ходила на пирс, у которого стоял клипер, а потом рассказывала мужу, что сделано.
— Они уже красят надстройки, дорогой. И еще делают эти веревочные ступеньки на вантах…
— Эти ступеньки называются выбленками, — улыбался Доумен. — Я ведь тебе рассказывал… Ты — жена капитана и должна знать все…
— Никак не могу запомнить ваших чудных названий, прости, дорогой. Ну вот… еще они начали шпаклевать палубу. И разобрали помпу…
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
