Парусная птица. Сборник повестей, рассказов и сказок
Шрифт:
По темной комнате ходят тени.
Машина проехала — прошарили фары по потолку.
Кому мне молиться, чтобы меня не нашли?
Я не переживу, если меня вытащат. Чешуя моя высохнет, а глаза, не знавшие света, ослепнут. Кому мне молиться?
«Положи этот камень на место,
В золотистую воду,
В ил, дремучий и вязкий, как тесто
Отпусти на свободу!»
— Отпусти на свободу, — шепчу одними губами.
Я проклята. Я была проклята в тот момент, когда добровольно
Он кажется своим, и в этом вся беда. Если бы он был чужим — никогда не заметил бы моего круга… Прошел бы мимо, не глядя, и все было бы хорошо…
«Отпусти этот камень на волю,
Пусть живет как захочет,
Пусть плывет он по синему морю,
Ночью в бурю грохочет»…
Лена
Он придвигается близко. Очень близко. Трогает губами мой нос:
— Если выбросит вал шестикратный
Этот камень на сушу,
Положи этот камень обратно
И спаси его душу…
— Витя, что ты говоришь?!
Улыбается:
— Положи за волнистым порогом
Среди рыб с плавниками.
Будешь богом, светящимся богом,
Хоть для этого камня.
Молчу. Не знаю, что сказать.
— Ленка, — говорит он мне в самое ухо. — Бросай свои «Щели». Оставайся со мной. Возвращайся ко мне.
— Откуда?
Он прикрывает глаза:
«Откуда ни возьмись как резкий взмах. Божественная высь в твоих словах как отповедь, верней, как зов: «за мной!“ над нежностью моей, моей, земной. Куда же мне? На звук! За речь. За взгляд. За жизнь. За пальцы рук. За рай. За ад…»
Не могу сопротивляться.
«Звучи же! Меж ветвей, в глуши, в лесу, здесь, в памяти твоей, в любви, внизу постичь на самом дне! не по плечу: нисходишь ли ко мне, иль я лечу»…
Боксеры не умеют так смотреть.
Елена
Я на крыше. Город подо мной.
Жестяной козырек мокрый. Льет дождь.
Он не достанет меня. Нет. Здесь граница моего мелового круга.
Вокруг огни, как будто наступает вражеская армия. Мой город, родной и привычный, ощетинился фарами и осаждает мою бетонную башню под жестяным козырьком.
Меня не достанут.
Еще один его шаг навстречу, и я шагну тоже.
Лена
— С какой это стати, — говорю холодно, — я должна бросать работу? Я ведь не предлагаю тебе бросить бокс, правда? У тебя есть профессия, ты добился кое–каких результатов… Ну и я добилась, между прочим. Я профессионал. И не говори мне больше, пожалуйста, таких глупостей.
— Ты человек, — он терпеливо улыбается. — Ты вовсе не собственность этого своего… рейтинга. И никто тебя не просит бросать работу…
Выскальзываю из–под простыни. Иду одеваться.
— Лена? — спрашивает он удивленно.
Лихорадочно разыскиваю телефонную
Елена
В пустой квартире надрывается телефон.
«Здравствуйте. Вы набрали номер… и слушаете автоответчик. Оставьте ваше сообщение после длинного гудка»…
С оконных стекол лохмотьями свисают пленочки витражей. Паркет в меловых кругах, в центре одного из них лежит раздавленный тюбик помады.
Лена
— …Витя, мне не нравится, что ты лезешь в мои дела.
— Послушай… А почему ты так со мной разговариваешь?
— Тебе не нравится тоже? Вот и славненько, мы обменялись взаимными претензиями.
— Лена…
— …Тебя не устраивает мой тон, меня не устраивает твое покровительство. Я в нем не нуждаюсь. Моя жизнь — это моя жизнь.
— А мне показалось… — говорит он глухо.
— Ты хочешь изменить меня. Хочешь, чтобы я, как тапочек, приняла форму твоей ноги. А этого не будет.
— То есть ты ничем, совершенно ничем не собираешься поступаться… ради…
— Ради чего? И с какой стати я должна поступаться?
— Что, совсем не для чего? — тихо спрашивает и потихоньку теряет румянец.
Усмехаюсь:
— Витя, ты взрослый мальчик… Когда отношения двух людей начинают их стеснять — жертвовать следует отношениями, а не друг другом.
— А что, наши отношения…
— По всей видимости, увяли помидоры, — развожу руками. — И это совершенно естественно. Дельфин и русалка, как ты понимаешь, ни в коем случае не пара.
— Это… ты? — спрашивает после паузы, потрясенно меня разглядывая.
Гордо выпячиваю грудь:
— Это я. Единственная и неповторимая.
* * *
Сидим в самолете. Смотрим в разные стороны. А вокруг взгляды, взгляды, удивленные, вопросительные и злорадные. Карамельно улыбается стюардесса…
Дымко заказывает коньяк. Впервые за все наше знакомство я вижу, как он пьет алкоголь.
Я беру апельсиновый сок.
Самолет заходит на посадку.
* * *
— Всему хорошему рано или поздно наступает… конец, — говорю я, лукаво улыбаясь в камеру. — Он подкрадывается, как правило, незаметно… Вы знаете, что обычно подкрадывается незаметно?
Публика в студии смеется. Она знает.
— Это может быть скука, рутина, ползучий быт, — продолжаю я. — Но нередко это некая черная тайна, вдруг выплывшая на свет…
За моей спиной со скрипом раскрывается дверца бутафорского шкафа, оттуда вываливается натуральный скелет. Зрители смеются.
— …Сегодня у нас в студии люди, лучше других знающие, что такое скелет в шкафу и чем опасны раскрытые тайны! — провозглашаю я. — Встречайте!
И под бравурную музыку мои хомячки занимают почетные места на квадратном, стилизованном под ринг подиуме.