Парящий дракон. Том 1
Шрифт:
Я видел твою мать, Ламп. Ты будешь прелестна.
4
Через пару секунд Альби впервые увидели свой дом.
5
Из дневника Ричарда Альби
Мы вновь стали домовладельцами или скоро станем, как только я получу договор на руки. Мы подписали все бумаги и выплатили первый небольшой взнос сегодня днем в конторе Ронни. Когда покупаешь дом, всегда волнуешься. Я уже представляю себе, как буду просыпаться ночью и гадать: что, кухня действительно такая маленькая и темная, как мне показалось сначала, или еще хуже? Или: неужели все жалюзи застревают на полпути? И можно ли
И, конечно, запах. Он достаточно силен, чтобы вызывать постоянную головную боль. Весь дом провонял как кошачья подстилка.
Но это очаровательный дом. Когда мы с Лаурой туда вошли, у нас наступил момент истины супружеского единения и мы хором сказали: "Вот он". Я думаю, Лаура полюбит этот дом, а все остальное не важно. Это дом в стиле ампир – с мансардой и закругленными окнами, пилястрами и богатым и неплохим архитектурным декором. Именно такой дом мы с Лаурой и хотели, но боялись, что не сможем его себе позволить. Задворки, выходящие на улицу, ничего собой не представляют, но фасад потрясающий, и даже вид из окон на раскинувшийся внизу лес тоже великолепен. Мне там так понравилось, что я с радостью думаю о том, что нам предстоит, хотя дом потребует много ухода и заботы. И когда я заглядываю в будущее – в наше общее с Лаурой будущее, мне кажется, что этот дом просто создан для того, чтобы растить в нем детей. Большие комнаты, два акра отличной земли, пристройка, которую можно превратить в комнату для игр, – просто фантастическая удача! Я просил Бога о помощи пару ночей назад, и, похоже, он помог.
Так что в этот день я приобрел одновременно и дом, и отца и не могу не думать об этом. Майкл Альби. Я уверен, он еще жив. И я гадал, не работал ли он в старом доме Сэйров, пока жил в Хэмпстеде. Если он был наемным плотником, это возможно.
Может, и правда нас посетила удача, все наши беспокойства теперь позади, и мне наконец перестанет сниться Билли Бентли.
Этот день был таким счастливым, что мне не хочется вспоминать о своем последнем ночном кошмаре, – но для того, чтобы было чему улыбнуться, если я буду перечитывать эти записи годы спустя, я напишу о нем. Я был в гостиной незнакомого дома и кого-то ждал. Снаружи бушевала страшная буря. Я выглянул в окно и увидел, как кто-то, борясь с ветром, пробирается по газону перед домом, а когда я вгляделся, то увидел, что это Билли Бентли. В этот момент он поднял ко мне лицо. Это почему-то меня очень испугало.
Он яростно гримасничал. Из-за дождя его длинные волосы прилипли к голове. Небо раскололось, и молния врезалась в землю за его спиной. Билли знал, что я не хочу впускать его в дом, – неожиданно именно это стало сутью сна. Его нужно было оставить снаружи в дождь и бурю. Я в волнении начал ходить по пустой комнате, а когда проснулся, то еле сдержался, чтобы не подняться с постели и не проверить, заперта ли дверь.
Ладно, этого хватит. Как только мы уладим все дела с домом, я поеду в Род-Айленд, чтобы переговорить со своим агентом. У меня есть несколько дней…
6
"Телпро" предоставила Лео Фрайдгуду недельный отпуск, и он попросил еще неделю, обещая вернуться в контору в понедельник, второго июня. Целых семь дней он постоянно видел полицейских либо у себя в доме, либо в крошечной комнатушке, где размещался полицейский участок Хэмпстеда. Во время этих допросов он вынужден был признать, что у его жены были интимные отношения с несколькими мужчинами и что он не осуждал ее, если и не поощрял впрямую, за эти связи. Признаваясь в этом,
Даже когда они перестали считать его потенциальным убийцей, он чувствовал их презрение: "Сколько раз в месяц ваша жена отправлялась к Франко? Сколько раз за прошлый месяц? Вы никогда не спрашивали ее, как звали мужчин, с которыми она возвращалась? Может, вы делали какие-то фотографии?"
А лицо этого жирного полицейского, презрительно кривящего губы! Он был уверен, что они смеются над ним в своей маленькой комнатушке. Именно это ощущение, так же как и неподдельное горе, держало его дома, лишая способности работать.
Впервые в жизни Лео стал напиваться вечерами. Он подогревал полуфабрикаты или поджаривал тосты и спускался в погреб за вином, которое могло бы помочь справиться с этими ужасными обедами. Перед обедом обычно следовали несколько порций виски. С жутко пересоленным гуляшом из консервной банки он выпил бутылку "Марго" 1972 года, сидя перед телевизором, из которого неслась обычная чушь.
Выкидывая недоеденный обед в мусорку, он перебивал его вкус виски или коньяком. Один раз он обнаружил шоколадный израильский ликер и за два вечера прикончил бутылку.
Он не мог плакать – зрелище искалеченного тела Стоуни на их супружеской постели вытравило из него все слезы.
Иногда он включал проигрыватель и пускался в одинокий пьяный танец по гостиной – глаза закрыты, стакан в руке, – и притворялся, что он незнакомец, который танцует с его женой.
"А твой муж не возражает, что ты все это проделываешь?"
"Возражает? Да он живет этим!"
Он спал в комнате для гостей. Если он умудрялся добраться до постели прежде, чем сваливался в бесчувствии, он прихватывал с собой стакан. Раза два он просыпался утром и обнаруживал у себя на груди полунаполненный стакан, который распространял запах, схожий с запахом смерти.
На бледно-коричневой кушетке расплылось пятно в форме сердца, которое воняло одновременно дезинфекцией и кладбищем. Телевизор у постели показывал какие-то безумные американские супружеские пары, которые с открытыми ртами таращились на какого-то лощеного джентльмена в жокейском костюме и с крашеными волосами. Какое-то игровое шоу. "О Боже мой!" – сказал Лео. Голова, сердце, желудок – все было расстроено. В три часа он должен был быть в полицейском участке. Может, эта старая черепаха Томми опять будет там, опять будет насмехаться над ним.
Он поспешно поднялся с постели, выключил телевизор и направился в ванную. Когда он облегчался, ощущение было такое, точно он выпускает струю пламени. Он настроил душ на обжигающе горячую воду и влез под него. Вода обожгла голову и лицо. Он нащупал мыло, тер пах, живот, грудь. Вся ночная вонь уходила в душевой сток. Он вновь намылился и теперь почувствовал себя гораздо лучше. Лео позволил воде барабанить по телу, по лицу. На какой-то момент он забыл о Томми Турке, о Стоуни, о генерале Ходжесе, о "Вудвилл Солвент" и о ДРК.