Парящий дракон. Том 1
Шрифт:
– Паршивая простуда, – сказала Ада. Она была крупной, круглолицей женщиной, всего на несколько лет моложе самой Хильды. Обычно Ада всегда носила голубой блейзер и голубую юбку, как, например, сегодня. Волосы ее были абсолютно черными – и явно крашеными. – Мы все ее подхватили. Спенс и Том даже не вышли сегодня на работу.
Спенс и Том, два холостяка, жившие вместе, были помощниками Ады. Спенс паковал и распаковывал книжки, а Том помогал Аде за прилавком. Хильда находила их отличной компанией и могла часами болтать с любым из них. Новость, что их сегодня нет, ее слегка
– О, какой ужас, – сказала Хильда, – не заразите меня, Ада. Я ведь только что от врача.
– Кстати, у меня кое-что есть для вас, – сказала Ада и порылась под прилавком, после чего положила перед Хильдой две книги в твердой обложке и три – в бумажных переплетах. В твердой обложке были "Дилемма медсестры Томпсон" Джаннет Рэндолл Минор и "Герой в белом" Кэрри Энгельбарт Хоскинс; в бумажных: "Любовь в больничной палате", "Доктор Бартоломью и Доктор Дайр" и "Доктор Пичтри делает выбор" – все три были написаны Флоренс М. Хобарт. С минуту Хильда с молчаливым наслаждением озирала это великолепие. Она обожала больничные романы. А новый роман Дж. Р. Минор и целых три переиздания ф. М. Хобарт – это же просто чудо какое-то. Легкая вспышка разочарования по поводу отсутствия Спенса и Тома растворилась в этом полном счастье.
– В списке есть еще пять или шесть вещей этой Хобарт, – сказала Ада. – Некоторые издаются впервые, а некоторые – переиздания. Как только удастся их получить, я отложу книги для вас.
– О Боже, спасибо, но и это замечательно, – с чувством сказала Хильда. – Я возьму все, разумеется. Заверните их, пожалуйста. Я даже не знаю, с какого начну.
Хильда подписала счет и вышла из магазина. Она спускалась по главной улице, все еще светясь от удовольствия.
Она услышала, как на одном из карликовых деревьев, высаженных в дубовых бочках по сторонам улицы, свистнул зяблик, и просвистела что-то ему в ответ. Тяжелая сумка в ее руке казалась полной сокровищ – она скоро будет рассматривать их, взвешивать и перекладывать. Хильда пересекла улицу, миновала редакцию "Хэмпстедской газеты" и поднялась по ступенькам французского ресторанчика.
Здесь, однако, ежемесячный ритуал посещения тоже пошел наперекосяк. За стойкой, где размещались телефон и книга заказов, не было метрдотеля. Хильда взглянула внутрь помещения. В главном зале были заняты всего два столика.
За столиком для двоих сидела пара – мужчина и женщина, а в центре комнаты – группа из четырех человек. Мужчина и женщина были явно пьяны. Еще одна фальшивая нота.
Три официанта в темно-голубых фраках и черных галстуках бабочкой сгрудились вокруг служебного столика в глубине помещения. Хильда ждала, чтобы появился метрдотель. Один из официантов поглядел на нее, потом кашлянул в кулак.
Хильда поставила сумку с покупками на пол у стойки и демонстративно кинула взгляд на книгу заказов. Там было записано ее имя, хотя и не совсем верно: Диплесси. Она громко и отчетливо сказала: "Эй!" Один из официантов взял меню и направился к ней через зал.
– А где сегодня Франсуа? – спросила Хильда.
– Он болеет, – сказал юноша.
–
Юноша в голубом фраке непонимающе поглядел на Хильду.
– Снаружи. На углу террасы. На балконе, если говорить точно. Но вы почему-то называете его террасой. Там я обычно сижу.
– Пожалуйста, сюда, мадам, – сказал юноша, которого решительный тон Хильды привел в чувство. Хильда подхватила сумку и пошла за юношей через зал на балкон, где под полосатым тентом стояли четыре столика.
– Мой – последний, – сказала Хильда, когда он остановился у среднего. Усевшись за столик лицом к улице, она сказала:
– Я хотела бы выпить. Бренди "Манхэттен", пожалуйста.
– Со льдом?
– Льда не надо. В одном из этих бокалов, на ложке, знаете ли, – она пальцами очертила форму бокала.
Мальчик умчался. Хильда поставила на колени сумку и вынула книги. Она с удовольствием гладила обложки, разглядывала знакомые имена авторов, титульные листы, аннотации, переплет. Наконец она сделала выбор: "Герой в белом" Кэрри Энгельбарт Хоскинс. А Дж. Р. Минор можно будет приберечь на закуску.
Хильда нежно раскрыла выбранную книгу. Официант поставил перед ней бокал. С острым удовольствием Хильда взглянула на очертания Мэйн-стрит за перилами террасы и, не в силах больше ждать, прочла первое предложение:
«Эдвард Вотерхауз родился, чтобы быть полезным».
Вот оно!
«Остальные часто твердили ему об этом, и даже он сам признавал этот факт, говоря о себе: я чувствую себя счастливым, когда кому-нибудь помогаю. У другого человека подобное заявление прозвучало бы фальшиво, однако Эдвард Вотерхауз был исключительно правдив и за сорок четыре года его жизни близкие ни разу не услышали от него ни единого лживого слова».
Хильда пригубила бренди и продолжала читать дальше:
«Сорок четыре – да, столько лет было Эдварду, и годы оказались к нему благосклонны, добавив лишь морщин в уголках глаз да немного благородной седины на висках».
Наверное, таким и был Рен Ван Хорн, когда ему было столько же, подумала Хильда. Я сама не могла бы описать его лучше.
«У этого возраста много положительных сторон и лишь один недостаток. Доктор Вотерхауз подошел к тому пределу, когда мужчина может завести семью – если он вообще женится».
Видимо, этой самой Хоскинс еще не исполнилось сорока, подумала Хильда. Она "в легком раздражении", как сказала бы писательница, подняла голову от страницы и вновь взглянула на Мэйн-стрит. Напротив, за столиком у магазина деликатесов, сидела молодая женщина и что-то писала в блокноте, а рядом помещалась парочка бородачей в голубых джинсах. Из магазина вышел известный актер, и зеваки уставились на него. Рядом была витрина антикварной лавочки – самая маленькая витрина на всей Мэйн-стрит. Показалось ли Хильде, или там, за стеклом, мелькнул человек, о котором она как раз думала?