Пасхальные стихи русских поэтов

Стрыгина Татьяна Викторовна

Отречение Петра

И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня; и начал плакать.

Мк. 14: 72

Первосвященника двор тесный Шумит народом. Блеск зари Померк на высоте небесной… Навстречу звездам фонари Зажгли, свет факелов багровых Неясно освещает двор. Свежеет; из ветвей терновых Сложили пламенный костер. В саду дрожат, шатаясь, тени, — И в их изменчивой игре Белеют судьбища ступени, Мелькает стража во дворе. Сверкают шлемы, блещут копья, Вокруг огня сидит народ, И ветер двигает отрепья, И говор сдержанный плывет… И у костра, присев на камень, Взирает сумрачно на пламень Один из тех, кто вслед Христа Бродил, внимал Его ученью, Чьи

вдохновенные уста Взывали к правде и терпенью. То рыбарь Петр – Христа сподвижник; Он полн раздумьем роковым. И вот к нему подходит книжник И говорит: и ты был с Ним! И в тайном ужасе, бледнея, Промолвил робкий ученик: «Нет, я не знаю Назорея — Ты ошибаешься, старик». И вот одна из жен, случайно Заметив мрачного Петра, К нему идет и шепчет тайно: «Тебя я видела вчера, Ты шел с Ним вместе…» Петр, робея, Не подымал смущенных глаз И рек: «Не знаю Назорея; Его я вижу в первый раз…» И снова грустью молчаливой Он омрачился. И опять Его допросом испытать Идет судья велеречивый. И Петр, подняв главу свою, Воскликнул, страхом пламенея: «Нет, я не знаю Назорея, Пророка в нем не признаю…» Тогда костер, дымясь, потух; Белела утром тень ночная, И на дворе запел петух, Зарю веселую встречая. И вспомнил Петр слова Христа — И зарыдал, смущен тоскою, И нерешительной стопою Он поспешил за ворота.

Михаил Херасков (1733–1807)

Коль славен наш Господь в Сионе, Не может изъяснить язык, Велик он в небесах на Троне, В былинках на земле велик, Везде Господь, везде Ты славен, Во дни, в ночи сиянием равен. Ты солнцем смертных осеняешь, Ты любишь, Боже, нас, как чад; Ты нас трапезой насыщаешь, И воздвигаешь вышний град; Ты смертных, Боже, посещаешь И благодатию питаешь. Господь! Да во Твои селенья Воспрянут наши голоса, И наше пред Тобою пенье Да будет чистым, как роса! Тебе в сердцах алтарь поставим, Тебя, Господь, поем и славим.

***

Повсюду вижу Бога моего, Он чад своих отец – и не покинет, Нет, не отвергнет никогда того, В ком вера в Милосердного не стынет. Господь, мой Бог – на суше, на водах, И в шумном множестве, в мирском волненьи, И в хижине, и в пышных теремах, И в пристани души – в уединеньи… Нет места, коего лучом Своим Не озарял бы Он, повсюдусущий; Нет мрака, нет затменья перед Ним: Всем близок Благостный и Всемогущий.

Алексей Хомяков

(1806–1860)

Вход в Иерусалим

Широка, необозрима, Чудной радости полна, Из ворот Иерусалима Шла народная волна. Галилейская дорога Оглашалась торжеством: «Ты идешь во имя Бога, Ты идешь в Свой царский дом! Честь Тебе, наш Царь смиренный, Честь Тебе, Давидов Сын!» Так, внезапно вдохновенный, Пел народ. Но там один, Недвижим в толпе подвижной, Школ воспитанник седой, Гордый мудростию книжной, Говорил с усмешкой злой: «Это ль Царь ваш, слабый, бледный, Рыбаками окружен? Для чего он в ризе бедной, И зачем не мчится Он, Силу Божью обличая, Весь одеян черной мглой, Пламенея и сверкая Над трепещущей землей?» И века прошли чредою, И Давидов Сын с тех пор, Тайно правя их судьбою, Усмиряя буйный спор, Налагая на волненье Цель любовной тишины, Мир живет, как дуновенье Наступающей весны. И в трудах борьбы великой Им согретые сердца Узнают шаги Владыки, Слышат сладкий зов Отца.

Воскрешение Лазаря

(Ин. 11)

О, Царь и Бог мой! Слово силы Во время оно Ты сказал, И сокрушен был плен могилы, И Лазарь ожил и восстал. Молю,

да слово силы грянет, Да скажешь «встань!» душе моей, И мертвая из гроба встанет И выйдет в свет Твоих лучей! И оживет, и величавый Ее хвалы раздался глас Тебе – Сиянью Отчей Славы, Тебе – Умершему за нас!

Марина Цветаева

(1892 – 1941)

***

С вербочкою светлошерстой — Светлошерстая сама — Меряю Господни версты И господские дома. Вербочка! Небесный житель! – Вместе в небо! – Погоди! — Так и в землю положите С вербочкою на груди. Вербное воскресенье, 1918

Пасха в апреле

Звон колокольный и яйца на блюде Радостью душу согрели. Что лучезарней, скажите мне, люди, Пасхи в апреле? Травку ласкают лучи, догорая, С улицы фраз отголоски… Тихо брожу от крыльца до сарая, Меряю доски. В небе, как зарево, внешняя зорька, Волны пасхального звона… Вот у соседей заплакал так горько Звук граммофона, Вторят ему бесконечно-уныло Взвизги гармоники с кухни… Многое было, ах, многое было… Прошлое, рухни! Нет, не помогут и яйца на блюде! Поздно… Лучи догорели… Что безнадежней, скажите мне, люди, Пасхи в апреле? Пасха, 1910. Москва

Распятие

Ты помнишь? Розовый закат Ласкал дрожащие листы, Кидая луч на темный скат И темные кресты. Лилось заката торжество, Смывая боль и тайный грех, На тельце нежное Того, Кто распят был за всех. Закат погас; в последний раз Блеснуло золото кудрей, И так светло взглянул на нас Малютка Назарей. Мой друг, незнанием томим, Ты вдаль шагов не устреми: Там правды нет! Будь вечно с Ним И с нежными детьми. И, если сны тебе велят Идти к «безвестной красоте», Ты вспомни безответный взгляд Ребенка на Кресте.

Лидия Чарская

(1875–1937)

Земля и солнце, Поля и лес — Все славят Бога: Христос воскрес! В улыбке синих Живых небес Все та же радость: Христос воскрес! Вражда исчезла, И страх исчез. Нет больше злобы — Христос воскрес! Как дивны звуки Святых словес, В которых слышно: Христос воскрес! Земля и солнце, Поля и лес — Все славят Бога: Христос воскрес!

Александр Черемнов

(1881–1919)

Симон Киринейский

Пилат умыл в молчаньи руки, Неумолим синедрион, И тихий стон великой муки Безумным ревом заглушен. Как разъяренные пантеры, Толпятся, злобою горя, Рабы, купцы, вожди, гетеры, Жрецы святого алтаря. Устами жадного удава Иуда славит черный грех, Ликует бешено Варавва, И Каиафы слышен смех… А Он, усталый, одинокий, Лежит под тяжестью Креста, И скорбью темной и глубокой Дрожат прекрасные уста. Исполнен мукою кончины, В лазурь небес восходит стон, С чела струятся на хитон И капли крови, как рубины. Стоят смущенною толпою Ученики Его окрест, — Но одному даны судьбою Ужасный Путь и тяжкий Крест. Но если все, не веря чуду, В молчаньи робко отошли, — Тебе один я верен буду, Господь и Бог моей земли! С Тобой влачусь я по дороге Тяжелой пыльною стезей, Твои израненные ноги Кроплю горючею слезой. И разделю Твои мученья И у позорного креста Приму удары и глумленье И боль – за Господа Христа.