Пасифик-Хайтс
Шрифт:
Женщина поднялась и подошла к окну. Прислонившись плечом к оконной раме, она скрестила руки на груди и замерла, глядя в дождливую ночь. Трикотажное платье, опускаясь до середины икры, элегантно облегало покатое бедро.
— Если сообщить в полицию, — сказала Вера, поворачиваясь к собеседнику, — взломщика поймают. Назначат открытый суд. Досье на пациенток затребуют по повестке. Элиза и Лора слишком богаты, слишком красивы и занимают слишком высокое положение, чтобы удержаться наверху, когда их потащат вниз. Пойдут утечки, откроются реальные имена. Их биографию начнут
— Вы, похоже, не сомневаетесь в печальном исходе.
— Таков дух нашего времени. Наблюдать, как люди губят себя, как чужая жизнь катится в тартарары, — наше национальное хобби. Мы, словно наркоманы, подсели на чернуху.
«Очень трезвое наблюдение, — подумал Фейн. — Явно основано на суровом жизненном опыте. И ничего ведь не возразишь. Анонимность с приватностью оставались последним прибежищем здравого смысла в опутанном гиперссылками, болтливом, открытом для цифровых коммуникаций и охочем до скандалов мире. В наши дни сохранять анонимность так же сложно, как проявлять скромность, а их потеря необратима, как утрата невинности».
— Элиза и Лора, возможно, не единственные жертвы. В их случае взлом данных обнаружился лишь потому, что информация использовалась определенным образом. Меня как током ударило: а вдруг файлы других пациентов тоже взломали? Что, если сведения из других досье тоже используются, но как-то иначе?
— Вы в самом деле так думаете?
— Подобные субъекты не останавливаются на полпути.
По версии Веры Лист, будущее явно не предвещало ничего хорошего.
— Итак, по-вашему, главный мотив взломщика файлов — желание манипулировать пациентками. Вероятно, с целью секса. Но чутье подсказывает вам, что не в одном сексе дело. Почему вы так думаете?
— Меня настораживает, как Элиза и Лора говорят о любовнике. Он оставляет впечатление более сложной натуры, чем вуайерист или сексоголик. Я… мне кажется, с ними происходит нечто… не столь банальное. Секс лишь видимость.
— Почему вы так решили?
Вера смутилась.
— Извините, но… объяснить, не раскрывая подробностей их отношений, не получится. Такой разговор… потребует еще большей откровенности…
— Я должен знать, кто ваши пациентки.
Вера кивнула, понимая, что отступать дальше некуда.
— Элиза — это Элиза Керрин.
— Жена Джеффри Сафры Керрина?
— Да.
Теперь понятно, почему Вера так нервничает. Мартен мог навскидку назвать десяток причин, оправдывающих подобную осторожность.
— А вторая?
— Лора Ча. Ее муж, Ричард Ча, — предприниматель из Кремниевой долины. Занимается вроде бы инновационным софтом. Куча патентов, куча денег. Большие амбиции.
— И обе не в курсе вашего открытия?
— Конечно. И я постараюсь сделать все, чтобы они ничего не узнали. Вы первый, кому я доверилась.
Керрин был полноправным членом мировой элиты, насчитывавшей несколько тысяч человек,
Первой напрашивалась мысль о вымогательстве. Но, как и Веру, Мартена грызли сомнения: шантаж — слишком уж очевидная версия.
— Три момента сложились для вас благоприятно, — сказал он. — Без них проблема вряд ли была бы устранима вообще. Во-первых, вам достало ума не спугнуть субъекта. Ему некоторое время все сходило с рук, и, возможно, он чуть-чуть расслабился. Это хорошо.
Во-вторых, вы ничего не рассказали Элизе и Лоре. У нас будет больше возможностей для маневра, больше дополнительных вариантов.
В-третьих, вы умеете хранить тайны.
Я хотел бы помочь вам. Но вы должны отдавать себе отчет, что ваше намерение приведет в действие процесс, который будет идти за рамками системы. За выход из системы всегда приходится платить. Цена может запросто оказаться выше, чем представлялось сначала.
— Я не боюсь ни трудных решений, ни их последствий.
— Это еще не все. Вы отправляетесь в дорогу, не ведая, какой валютой придется расплачиваться. Чистой совестью? Самоуважением? Потерей веры в себя, в других?
— Жуткая у вас валюта, — настороженно ответила Вера. — Выходит, как ни крути, все кончится плохо?
— Просто я хочу, чтобы вы не питали иллюзий.
Вера некоторое время изучала собеседника взглядом, потом вернулась на место и села в кресло.
— Ни Джеффри Керрин, ни Ричард Ча меня совершенно не волнуют, однако у меня обязательства перед их женами. Если то, что они доверили мне, по моей вине выплывет наружу, получится, что я их предала. Тогда им несдобровать.
Вам, полагаю, и так все ясно, но чтобы не оставалось никаких сомнений, добавлю — мне в этом случае тоже несдобровать. Такого исхода я просто не допускаю. Уверена, что найдется другой путь. И если надо будет заплатить высокую цену — заплачу.
Глава 4
Фейн проследил из машины, как Вера Лист покинула «Стаффорд», вздернула воротник от мелкого дождя и направилась к «БМВ», оставленному у последнего дома квартала. Машина выехала со стоянки, «хвоста» не наблюдалось.
С защищенного от прослушивания смартфона Фейн сделал три звонка на три таких же защищенных номера.
Первый звонок предназначался Роме Солис, длинноногой колумбийке, которую Мартен встретил в Боготе десять лет назад вскоре после перехода в УОР. Следственные дела привели Фейна в Колумбию, где в пару с ним поставили детектива Фелипе Солиса. Дочь Солиса, Рома, окончила Чикагский университет и собиралась повторить карьеру отца — работала младшим следователем в «Полисиа насиональ».