Пассажир без билета

Аронов Александр

— Неужели керосин? — удивился Васильев.

— Не может быть. Тут какой-то фокус! — сказал Левка.

— Какой фокус? Не чувствуешь разве? — пошевелил ноздрями Миша Кац. — Мне отец про такие номера рассказывал! Артисты так и называются: «керосинщиками».

Закончив номер, Панич объявил:

— Знаменитый атлет Ян Дойнов продемонстрирует упражнения с гирями и красоту фигуры!

Дойнов оказался тем самым силачом в ядовито-зеленой шляпе и белой майке, что сидел в кассе. Сейчас он был в одних трусах.

— Демонстрируются

мышцы! — объявил Панич после того, как Дойнов пожонглировал гирями и штангами. — Бицепсы и трицепсы!

Атлет заложил руки назад за спину, сжав кисти вместе. На руках проступили могучие мускулы. Потом, положив руки на голову, согнув локти, Дойнов заиграл мышцами.

— Вот это сила! — завопили детдомовцы.

— Знаменитый танец «Ойра-ойра»! — объявил Панич.

Под кожей Дойнова в такт музыке заплясали мышцы.

— Для следующего трюка попрошу на сцену нескольких желающих! — пригласил Панич.

Левка и Миша Кац выскочили первыми. На эстраду выкатили легкую двухколесную тачку с одной оглоблей, к концу которой была прибита небольшая рейка.

— «Римская колесница»! — объяснил Панич. — Прошу усаживаться!

В тачку забрались человек двенадцать. Атлет повернулся к «колеснице» спиной, развел в сторону лопатки и захватил ими рейку. Громко задышав, он двинулся вперед и прокатил колесницу по сцене несколько кругов.

Зрители зааплодировали так, что Паничу с трудом удалось объявить антракт.

— Вот это силач! — восторгались детдомовцы, гуляя по саду. — Скорее бы борьба начиналась! Конечно, Дойнов всех уложит!

На одной из аллей громко возмущался чистенький старичок:

— Это же «дикая» бригада! Жульничество! Частная антреприза! В наше время! Самозванцы! Халтурщики! А номер с лягушками? Антисанитария! Тьфу!

— Чего же вы не ушли? — спросил старичка Миша Кац.

— Как же я уйду, не посмотрев борьбы, хлопчик? — рассмеялся вдруг старичок. — Знаю, что это липа, лавочка, а все равно каждый день ходить буду! Обожаю борьбу!

После третьего звонка ребята вернулись на свои места.

— Начинаем открытие чемпионата французской борьбы, организованного мною для борцов-профессионалов всех категорий! — объявил здоровенный толстяк в косоворотке. — Парад-алле! Маэстро, марш, прошу!

Панич заиграл «Марш гладиаторов». Неторопливой походкой, чуть вразвалку выходили борцы. Кто в линялых трусах, кто в поношенных трико разных цветов, с наколенниками на ногах. Описав круг, борцы выстроились в ряд, безразлично рассматривая зрителей. Самым красивым и молодым среди них был Дойнов. Но на арену его вызвали последним. Арбитр объявил:

— Вызываю на ковер премированного борца-геркулеса Яна Дойнова-Донца, ловкого, как рысь, гибкого, как змея, в весе ста шести килограммов, и непобедимого колосса Хаджи Мурата-второго, неоднократного победителя чемпионатов французской борьбы, мастера ураганного темпа, в весе ста пятидесяти килограммов.

В

зале оживленно загудели:

— Слон!

— Бегемот!

— Туша!

— Гора!

Это была, конечно, самая интересная схватка. Дойнов блестяще владел техникой: вертелся вьюном, стоял на голове, пируэтами уходил от партнера. Лучше всего у него получались «мосты». Лысый, большеголовый Хаджи Мурат-второй, вызывая всеобщую ярость зрителей, ставил подножки, мучил «двойными нельсонами», зажимал Дойнову рот, нос, кусал его за ногу, бил с размаху по шее — отпускал «макароны» — пыхтел и рычал, как зверь.

— Есть! — наконец торжествующе пробасил Хаджи Мурат-второй и, хрипло, зловеще захохотав, уложил Дойнова на лопатки.

— Неправильно! За ковром! Не считается! — ревели зрители.

Арбитр пошел совещаться с судейской коллегией. Они долго о чем-то спорили. Арбитр вернулся и объявил решение:

— За время схватки борцы к фактическому результату не пришли! Однако, по существующим для данного матча правилам, жюри считает возможным победу засчитать Хаджи Мурату-второму, как проявившему большую инициативу! Правильно!

— Неправильно! Долой Хаджи Мурата-второго! Сапожники! — завопили зрители.

Дойнов неожиданно поднял руку, и все стихло:

— Прошу реванш!

— Реванш! Реванш! — закричали зрители.

После долгого совещания с членами жюри арбитр объявил:

— Решительная схватка без ограничения времени между Дойновым и Хаджи Муратом-вторым разрешается! Завтра пара будет бороться снова.

Зал заревел от восторга. Арбитр объявил состав пар, и борьба закончилась.

— Каждый день будем ходить! Любыми способами прорываться! — произнес разгоряченный, счастливый Левка, подходя к детдому.

Глава II

Счастливый день

Две недели спустя Левка, Сабина и Миша Кац возвращались с прогулки в детдом. Палило солнце. Они шли босиком, вздымая клубы пыли.

— Неужели и сегодня пойдете на борьбу? — спросила Сабина. — Неужели не надоело?

— Неужели пропустим? — сказал Левка. — Финальные схватки! Четыре пары! Без ограничения времени! До окончательного результата! Удивляюсь, как тебе борьба не нравится!

— А что хорошего?

— А что хорошего? — переспросил Левка и завопил: — Смотри! Эй ты, презренная «подкладка», Железная Маска, борец Кац Мурат-третий!

— Что, трусливое животное, Красная Маска, борец Осинский?

— Я, чемпион детдома Уральского, в весе двухсот семидесяти килограммов, вызываю тебя, Фому Неверующего, на «буревую» схватку!

— Я, чемпион мира и его окрестностей, в весе тысячи пудов, принимаю твой вызов!

Друзья покатились по траве. Мгновенно уложив Мишу Каца на лопатки, Левка поставил на его хилую грудь ногу и закричал, совсем как арбитр: