Пассажир
Шрифт:
— Я называю ее Эвридикой. Но ты ее знаешь под именем Анаис. Анаис Шатле.
У него в мозгу бешено завизжали тормоза. Шум вертолета, грохот штурмовых винтовок, скрежетание смерти.
— Ты блефуешь, — сказал он, переходя на «ты». — Анаис в тюрьме.
— У тебя устаревшие сведения, сынок.
Сынок. Где-то он уже слышал этот неторопливый низкий голос. Никак не вспомнить где…
— Что ты с ней сделал?
— Ничего. Пока.
— Дай ей телефон. Я хочу с ней поговорить.
Приглушенный смех. Урчание сытого кота.
— Она
— Подонок! Что ты…
— Выезжай на дорогу к Ла-Рошели. Я тебе перезвоню.
— Ради бога, кто ты?
И снова тихий смешок:
— Я тот, кто тебя сотворил.
На магистрали А10 он вскоре отметил странные изменения в атмосфере. Порывы ветра яростно приподнимали машину. Деревья по обочинам дороги извивались в бешеных корчах. В салоне становилось все теплее. Что происходит? На шоссе, кроме него, никого не видно.
Он включил радио.
Первые же услышанные им слова все объяснили:
— Из-за приближения урагана «Ксинтия» в департаментах Приморская Шаранта, Вандея, Де-Севр и Вьенна объявлен красный уровень тревоги. Существует реальная угроза для жизни. Возможны наводнения, обрывы электролиний, разрушения. Сегодня вечером порывы ветра достигали ста пятидесяти километров в час, и…
Кубела стиснул руль. Только этого не хватало. Вмешались небесные силы. Хотя чему тут удивляться? Эта история с самого начала писалась под знаком богов. «Я тот, кто тебя сотворил».
Кубела протянул руку и переключился на другую станцию.
— Его ожидали, и вот он здесь. Начиная с двадцать третьего февраля служба «Метео-Франс» сообщала об области пониженного атмосферного давления, расположенной в самом сердце Атлантики и способной преобразоваться в ураган. Двадцать пятого февраля спутник «Евметсат» сфотографировал эволюцию этой атмосферной депрессии, все больше углублявшейся над морем в районе португальского архипелага Мадера…
Словно комментируя услышанное, машина то и дело вставала на дыбы и перепрыгивала с полосы на полосу, содрогаясь в конвульсиях, тут же усмиряемых невидимой дланью. Кубела выжимал больше 200 километров в час. Он взглянул на индикаторы приборной панели. Его машина была чудом науки и техники, но в руках природы она обращалась в игрушку.
— Депрессия поднялась из субсахарского региона и превратилась во внетропический циклон, разразившийся двадцать шестого февраля над Канарскими островами, вызвав первые разрушения. Сейчас «Ксинтия» уже над континентом. Жара — ее сигнал. Двадцать пять градусов посреди зимы над баскским побережьем — это уже не потепление, а конец света!
Своим пафосом комментаторы напомнили ему евангелистов, провозглашающих Апокалипсис. Если только он не приписывает им обороты, которых они не употребляли. Он пришел в такое нервное возбуждение, что его мозг выкручивал фразы, словно раскаленные добела куски металла.
Оставалось проехать еще двести километров, и ему мерещилось, будто он мчится прямиком в пасть чудовища. Может, лучше остановиться? Укрыться в гостиничном номере и дождаться затишья? Немыслимо. Тон Голоса не нуждался в комментариях. Кто такой
Он миновал Тур и свернул к автозаправке. Навес над ней сотрясался, из последних сил цепляясь за опоры. Вдоль парковки яростно плескались хвойные деревья, образуя бахрому черной кипящей пены. Только насосы, казалось, крепко держались за асфальт. Бензина, чтобы добраться до Ла-Рошели, ему хватало, но хотелось вновь обрести связь с миром людей.
Вот только он ошибся адресом. На стоянке не было ни одной машины. За еще освещенными окнами супермаркета — ни единой тени. Затормозив перед трясущимися стеклами, он наконец разглядел нескольких человек в красной форменной одежде: женщины — в фартуках, мужчины — в комбинезонах. Они спешно паковали вещи.
— Вы в своем уме — разъезжать в такую погоду? — спросила одна из женщин, когда он вошел.
— Буря застигла меня в пути.
Она закрывала кассу за стойкой.
— Вы не слышали радио? Объявлен красный уровень тревоги.
— Придется ехать дальше. Мне надо в Ла-Рошель.
— В Ла-Рошель? Вы что, не видите, как дует здесь? Только представьте, что творится на побережье! Сейчас там, наверное, все уже затопило…
Кубела не стал слушать дальше. Он не нуждался в Кассандре, чтобы подстегнуть себя. И он снова пустился в путь, ощущая себя мифологическим героем, который не может противиться року.
В три часа ночи он добрался до магистрали N11. Чтобы преодолеть 450 километров от Парижа до Ла-Рошели, ему понадобилось шесть часов. Неплохо. Не успел он порадоваться, как хлынул дождь. В один миг ливень перечеркнул пейзаж, словно желая уничтожить его, стереть с лица земли. Дождевые струи хлестали по окнам, стучали по капоту, брызгали со всех сторон — и сверху и снизу.
Он не мог разглядеть указатели. Вспомнил о навигаторе, но как тут остановить машину, отыскать инструкцию, ввести данные?.. Все вокруг выглядело растворенным, размытым, текучим. Он подумал, что в мире, кроме него, никого не осталось, и тут заметил впереди чужие фары. Их вид успокоил его, но ненадолго. Машины сдавали назад, съезжали на обочину, только что не крутились волчком. Люди утратили контроль над реальностью.
Вдруг указатель «Ла-Рошель, 20 км» взмыл, будто железное крыло, и врезался в его капот. Кубела отделался трещиной в многослойном ветровом стекле. По крыше застучали ветки и камни. Но он упрямо ехал вперед. Тьма обратилась в сплошной поток обломков и осколков.
Наконец будто чудом впереди возник город. На равном расстоянии замелькали огоньки. Дома сотрясались. Крыши скрипели. Иногда на улицу выскакивали обезумевшие люди. Пытались укрепить спутниковую антенну, защитить стекла в машине, закрыть ставни… Смело, но тщетно: природа брала свое.
На пассажирском сиденье зазвонил мобильный. В завываниях бури Кубела едва его услышал. И не с первой попытки сумел ответить.
— Алло?
— Ты где?
— В Ла-Рошели.
— Жду тебя на базе подводных лодок в Ла-Паллисе.