Пастух Земли
Шрифт:
Война была многолетней, тяжёлой и кровопролитной, но закончилась падением Нюгуа и пленением совсем уже дряхлого Ханжо, которого казнили самым жестоким способом. Юный Шокан был провозглашён царём на церемонии в храме Богини-улитки, о чём возвестили жрецы с вершины пирамиды. Тогда Бхулак в последний раз видел Ай — величавую стареющую женщину, стоящую рядом с сыном. На Бхулака она не посмотрела, а вскоре скончалась от злой болезни.
Великая засуха продолжалась, пески неуклонно наступали на Гуйфан, и уже взрослый Шокан, получивший власть над обоими царствами, перевёл свою столицу сначала в Нюгуа,
Но часть населения и Гуйфана, и Нугуа розно рассыпалась по северным равнинами и стала жить в небольших поселениях, выращивая там коров и баранов. А Бхулак по приказу Поводыря увёл часть этого народа — в основном, мастеров-медников — в дальние Золотые горы, где они добывали медь и олово, плавили бронзу и отливали прекрасные вещи. Например, изогнутые в обратную сторону ножи и листообразные наконечники копий — очень похожие на те, что он видел у иргов… Конечно, у тех они были сделаны искуснее, да и ножи тоже претерпели изменения. Но Бхулак не сомневался, что начало этого мастерства было положено в городах Гуйфане и Нюгуа.
Прошли века, но Бхулак знал, что династия Харья-Ся до сих пор процветает на Срединной равнине, нефритовые вещи оттуда он видел даже в Марге. Ересь Ханжо растворилась во времени, драконий хвост Небесного Владыки и змеиный Великой Богини сплелись, и боги, некогда враждовавшие, слились воедино, став для тамошнего народа двуединым символом жизни.
«Когда-нибудь я ещё побываю там», — подумал Бхалак.
Но могло ли случиться так, что культ Богини-змеи был унесён в тёмные горы и дремучие леса севера?..
— Господин, — спокойный голос Арэдви прервал его мысли. — За нами погоня.
Бхулак не слышал ничего, но её механическим чувствам можно было доверять.
— Ещё далеко, — добавила девушка — в пути машина опять приняла такой вид, вероятно, она считала его базовым. — Четыре повозки на полозьях, пятнадцать — семнадцать вооружённых мужчин. Идут по реке по нашему следу.
— Может, торговцы? — без особой надежды предположил Бхулак.
— Нет.
Он и сам чувствовал, что идут по их душу.
— Ирги?
— Нет. Лошади не их — сильнее, а их повозки легче нашей. Если будем идти с той же скоростью, настигнут нас через час. Если ускоримся — примерно через полтора. Даже если я впрягусь вместе с лошадьми, больше часа не выиграем.
— Надо уйти с реки и спрятаться, — решил Бхулак.
Арэдви промолчала — значит, была согласна.
В этом месте Рангха делала большую крутую излучину, внутри которой раскинулись невысокие, но очень живописные лесистые холмы с причудливыми белесыми скалами. Не сговариваясь, путники повернули лошадей и вышли со льда на обширную поляну у подножья довольно высокой горы. Обогнув её слева, вскоре нашли неглубокий заросший
Погоня появилась примерно тогда, когда и предсказывала Арэдви. Да, четверо саней и шестнадцать воинов. Медвежьи и волчьи накидки, конусовидные шапки, высокие сапоги, густые светлые бороды, заплетённые в косицы с бисерными нитями…
— Коровьи юноши, — прошептал Бхулак.
Два-три воина — видимо, из числа старшин, имели островерхие шапочки и плотные крутки из твёрдой кожи с нашитыми на них бронзовыми бляхами. А мощные копья, топоры, булавы и тугие луки были у всех. Ещё щиты — прямоугольные, прикрывающие спину, и круглые — для пеших схваток лицом к лицу. На всех щитах был изображён охранный знак коловращения мира.
Оставалось лишь надеяться, что они не заметят, где преследуемые свернули на берег, и проскочат дальше. То, что воины Страны городов преследовали именно их, Бхулак нисколько не сомневался — он с самого начала был уверен, что нежеланное убийство Шипхи просто так ему с рук не сойдёт.
Кажется, план сработал: погоня быстро проходила мимо укрытия — сильные сытые лошади, которые и правда были несколько крупнее ирговских, бодро тащили лёгкие сани, сидевшие в них мужи сосредоточенно молчали, вглядываясь вдаль. Наконец они исчезли за поворотом излучины.
— Наверное, искали нас в лесном посёлке и там узнали, куда мы ушли, — предположил Бхулак понимаясь и отряхиваясь от снега. — После излучины будет река Самар, мы пойдём по ней, они нас не…
— Бхулак, — предостерегающе сказала Арэдви.
Но опоздала: из-за заснеженных елей выступали вооружённые воины — те же самые, из Страны городов. Луки их были натянуты, копья готовы к броску.
Очевидно, это была засада — часть отряда лесом обогнала двух путников и ждала в наиболее удобном для ухода с реки месте, в то время как меньшая гналась за ними по льду. Несомненно, те уже повернули и сейчас направлялись сюда.
— Я выдала ошибку, — спокойно констатировала Арэдви. — Происходят сбои программы. Слишком давно работаю автономно.
«Ошибку выдал» и Бхулак, но сокрушаться по этому поводу теперь не имело смысла. Вопрос заключался в том, стоит ли сдаться или пытаться драться. Судя по всему, убивать их на месте коровьи юноши не собирались — иначе уже засыпали бы их стрелами и копьями.
— Если вступим в бой, тебя убьют с вероятностью девяносто шесть и семь десятых процента, — тем же тоном сообщила Арэдви. — Я тоже буду в значительной степени повреждена.
Она была права — как всегда, так что уже взявшийся за копьё Бхулак воткнул его древком в снег, показывая, что не собирается сопротивляться. Один из воинов — рослый, молодой ещё муж, высоколобый, с торчащей вперёд русой бородой, подошёл ближе. При этом остальные продолжали держать пару на прицеле. Видимо, это был вождь отряда, о чём говорили богатый кожаный панцирь и тяжёлая серебряная гривна на шее. Он взял копьё Бхулака и осмотрел.
— Это вещь Шипхи, — сказал он.
Несмотря на обвиняющий смысл реплики, звучала она не злобно — скорее, просто как утверждение. При этом воин пристально смотрел голубыми глазами прямо в лицо Бхулаку.