Пастух Земли
Шрифт:
— Мои тактические разработки предусматривали этот вариант, но я считал его маловероятным, — ответил Поводырь. — Кау поступил неожиданно даже для меня. Иногда человеческая алогичность привносит в мои расчёты фактор неопределённости. Но и ты способен вести себя нелогично. Именно поэтому Нация полагается на местных представителей — они всегда поступают наиболее подходящим для данной расы способом, который не всегда способен выбрать координирующий искин.
— И что я тут могу сделать? — спросил Бхулак.
Он и правда не понимал, но уже начал лихорадочно
— Ты придумаешь, я это знаю, — прогудел фальшивый предок, и Бхулак тут же проснулся.
Он был в лагере своего клана, лежал на мягких мехах в походном доме — под войлочным пологом на большой повозке-вакхнос. Рядом была Ави — единственная из его жён и наложниц, которую он взял с собой на круг, хотя считалось, что женщинам на совете вождей делать нечего и вообще им не место у святых Врат Солнца. Но, конечно же, все ореи нарушали это правило, так что Бхулак, взявший с собой всего одну жену, поступил ещё умеренно и относительно благочестиво.
Ави не спала — в темноте поблёскивали её чёрные глаза, устремлённые на мужа. Она была гораздо смуглее, чем большинство орейских женщин. Родилась она в одном из последних эратских поселений, которое разграбил и сжег клан Бхулака. Он забрал Ави себе, разбив каменным топором голову полонившего её воина. Разбил в поединке — как вождь, мог бы и не утруждаться, но предпочитал в таких случаях поступать по старинке, то есть справедливо.
Его нынешняя старшая жена была не очень довольна появлением нового члена семьи, но, разумеется, вслух сего не высказывала. Бхулак понимал, что у полонянки будут проблемы с его домочадцами, и уже готовился вставать на её защиту, но Ави на удивление скоро заставила себя уважать, заняв в семействе достойное место. А когда принесла вождю сына, её положение ещё больше упрочилось.
Может быть, конечно, её побаивались из-за тёмной репутации эраток как сильных колдуний, способных легко навести на человека порчу. Поистине ли Ави искусна в магии, Бхулак не знал, хоть бывал свидетелем многих невероятных вещей и понимал, что ничего невозможного в том нет. Но совершенно точно женщина эта была весьма умна и проницательна.
— Господин мой Пех пребывал в плохих снах? — тихо спросила она, видя, что муж проснулся.
— Нет, — хриплым сонным голосом ответил Бхулак. — Почему ты так подумала? И почему не спишь?
— Ты говорил во сне, — ответила Ави. — А я почувствовала, что ты встревожен.
— Всё в порядке, — ответил Бхулак, обнимая женщину. — Спи, ещё рано.
— Скажи мне, что тебя гнетёт, господин, — настаивала она. — Я молилась о тебе Великой Матери, она сказала мне, что ты в опасности. Мы в опасности…
— Ты бы поменьше рассказывала про Великую Мать, — проворчал Бхулак. — Мне-то можно, но вот другим воинам не надо…
— Я знаю… Ты сейчас виделся со своим богом, господин мой?
От неожиданности у Бхулака замерло сердце.
— Что ты знаешь об этом? — спросил он более резко, чем хотел.
— Мать знает, — ответила она, отстраняясь. — Она знает всё.
— Не надо, Ави… — проговорил
— Я знаю, господин, — проговорила она. — Ты идёшь путём тёмным и долгим, мне всё равно не поспеть за тобой. Но сейчас я могу помочь. Хотя бы выслушать, чтобы слегка облегчилась ноша твоя.
«А почему бы нет?» — подумал Бхулак. Всего, конечно, рассказывать не стоило, да женщина просто его бы не поняла. Но объяснить общее положение — дело другое…
— Ты права, — произнёс он, откидываясь на шкурах. — Я должен исполнить волю сил, которым служу.
— Я знаю, господин муж мой, — ответила Ави спокойно. — Знаю с того момента, как впервые тебя увидела — когда ты сражался за меня с тем воином. Благословение было на тебе, и Мать мне сказала: «Этот тебе муж». А потом я узнала, как давно ты ходишь по земле, и поняла, что тебя ведут боги.
Она никогда не говорила ему такого, но Бхулак не очень удивился — её проницательность иногда действительно граничила с колдовством. Поэтому он ответил правду:
— Боги хотят, чтобы я увёл кланы на север.
Вроде бы, он никогда не рассказывал ей о происходящем на круге, но она сразу всё поняла и тихо охнула.
— Кау захочет тебя убить, — сказал она после нескольких секунд молчания. — Он очень злой человек. И очень упрямый. Хочет быть верховным вождём и идти на восток. И ещё — он ненавидит Великую Матерь.
Последнее новостью не было — божественная покровительница Эраты расположением ореев не пользовалась. У самого Бхулака тоже — несмотря на то, что прошло больше двух тысячелетий, детство и юность свои в Аратте он помнил прекрасно. Эрата ведь была на неё очень похожа — даже их огромные посёлки, как и в Аратте, были защищены стенами, состоявшими из прилепленных друг к другу жилых домов… Но Кау и правда с особой ненавистью относился к многочисленным эратским пленникам, жившим теперь среди ореев. Из-за этого, собственно, у него были напряжённые отношения с Бхулаком — Кау презирал вождей, приближавших к себе бывших врагов. Впрочем, его положение сына вождя клана не позволяло ему вступать в конфликт с вождём полноправным, и пока ещё открытых стычек у них не было. Однако Бхулак понимал, что это лишь вопрос времени: Кау инстинктивно видел в нём соперника на пути к верховному вождеству.
— Тогда мне придётся убить его, — мрачно проговорил он.
— Остальные встанут на его сторону, — возразила Ави. — Если ты прольёшь кровь перед Вратами Солнца, пощады тебе не будет.
— У меня нет другого выхода, — сухо ответил Бхулак.
Конечно, ему совсем не хотелось устраивать междоусобицу, да ещё в священном месте. Хотя он помнил гораздо больше своих соплеменников, особенно вещи, о которых не любили рассказывать колдуны и жрецы. И на его памяти несколько стычек — по различным причинам — в этих скалах всё-таки случилось, так что первопроходцем в кощунстве он не будет. Тем более, первым нападать и не собирался.