Пастухи вечности
Шрифт:
Если бы мама поделилась со мной, все пошло бы иначе. Я бы не чувствовал себя виноватым в том кошмаре, который случился днем.
Но мама промолчала. Как и отец, она оберегала своих детей. Фэйри всегда так поступают.
— Видишь тот длинный сарай? — спросил я и не узнал собственный голос. — Приходи к нему через полчаса, только с другой стороны!
Ее глаза моментально высохли, Анка кивала и смотрела на меня чуть ли не с обожанием. Конечно, насчет обожания я все насочинял, но тогда я казался себе отчаянным супергероем.
— Если сможешь, захвати еду — шоколад или сало, только незаметно. А еще спички, спиртовые таблетки и осветительные патроны.
— Ой, а термос брать? Я могу у Харченко попросить термос. Там самовар горячий, он обойдется…
Я чуть не застонал от досады. Она совершенно не врубалась. «Врубаться», — это такой замечательный русский глагол. Все равно, что колотить обухом по замерзшей сосне, то есть рубить, но не продвигаться ни на сантиметр. Очень удобный глагол.
В доме дяди Сани наверняка имелось все необходимое, но если она сообщит женщинам, что собралась с Бернаром в тайгу, наше путешествие закончится очень быстро.
— Никто не должен видеть, что ты уходишь!
По-моему, до нее дошло. А в следующую секунду девочка Анка вдруг сделала шаг вперед и поцеловала меня в щеку. Сказать, что на меня напал столбняк, значит, ничего не сказать. Меня никогда еще не целовали чужие. От нее пахло почти как от взрослой женщины…
О том, что со мной сделают, когда обнаружат пропажу снегохода, я старался не думать. Меня ожидало медленное колесование, никак не меньше. Но я смотрел в ее глаза и изо всех сил хмурил брови, чтобы не расплыться в идиотской, счастливой улыбке.
Я совершенно забыл об автоматной перестрелке.
— Не ходи туда сразу. Надень на себя все, что у тебя есть теплого.
Я смотрел ей вслед, как она пробирается через алмазные заносы и смешно балансирует руками в толстых кожаных рукавицах с мехом внутри. Сзади Анка была похожа на шарик из-за огромной парки и нескольких свитеров. Я опять вспомнил рассказы родителей насчет прагматичности людей Атласа. Анка была одета не хуже миллионерши со швейцарского лыжного курорта. Я представил себе, как на нее глазели нищие люди в городе. Мария купила ей два чемодана дорогостоящего тряпья. И еще одна маленькая деталь.
Когда она стянула рукавицу, чтобы вытереть платочком нос, солнечный луч облизнул грани камней на кольцах. Как и всякий потомственный горный Фэйри, я обязан разбираться в камнях. Два кольца, на среднем и безымянном. Оба сложной огранки, и оба усыпаны изумрудами. Камни по цвету очень шли к ее глазам. Не мое это дело, но примерно на пару тысяч фунтов каждое. В прошлый раз на Анкиных пальцах этих колец не было, как не было и водонепроницаемых часов на запястье стоимостью как минимум пятьсот фунтов. В прошлый раз Анка оставила драгоценности в гостинице, выходит, что стеснялась их носить. А сегодня она собиралась очень быстро и не нашла, куда их спрятать. Раз стесняется носить, значит, подарили совсем недавно. Скорее всего, впервые в жизни подарили нечто подобное…
— Это Маркус, — заметив мое внимание, она поскорее нацепила рукавицу. — Дядя Маркус подарил, еще когда в Калькутте во дворце ночевали…
— Почему подарил? У тебя был день рождения?
— Да нет! — смущенно протянула она. — Просто я плакала сидела, за маму очень беспокоилась. Я же говорю тебе, он добрый, дядя Маркус. Вот, развеселить меня хотел…
Что-то стояло за этой внезапной заботливостью.
Изумруды, чтобы не скучать по маме…
Или чтобы девушка не просилась домой.
Я так и не рассказал ей о телефонном голосе в лесу, как-то
Анка пришла к сараю раньше времени и пряталась за углом. Точнее, она думала, что прячется, но любой Фэйри обнаружил бы ее по стуку сердца. Но нам повезло. Никто не заинтересовался чужой девушкой с рюкзаком и термосом. Термос она все-таки прихватила.
Нашей семье принадлежит три снегохода. Три года назад мама боялась ездить одна, но потом привыкла, и папа, через Интернет, купил отдельную машину для нее. Третий снегоход — российского производства, он самый старый, потому что был куплен по случаю, после аварии. Папа купил его после того, как мама сказала, что мы слишком выделяемся в деревне. Папа подарил снегоход всему роду на праздник зимнего равноденствия.
Вообще-то нас любят в деревне и были очень рады, когда мы приехали. И сообща, за лето, построили нам восхитительный дом из целых бревен. Местные Фэйри никогда не нанимают строительные фирмы, это здорово. Когда в первое утро на строительство явились полтора десятка мужчин с топорами и пилами, я почувствовал себя счастливым. Нас действительно приняли в Саянский род! Но немножко мы выделялись. Точнее, не «немножко», мы невероятно сильно выделялись.
У нас, единственных, была антенна и три компьютера, а также телефон со спутниковой связью. Таким образом, только мы могли свободно звонить родственникам по всему миру, и мама не так переживала переезд. Еще у нас имелись кредитные карты, которыми мы не могли толком воспользоваться. Многие наши новые родственники даже не видели никогда банкомат. Не считая Григория с его женой и дяди Сани, ведь они сумели когда-то приехать к нам в Уэльс. И, уж конечно, у местных и в помине не водилось ценных бумаг. А мой папа почти каждый вечер проверял в Сети, как идут дела на биржах, и советовался со своим братом насчет вложений. Мы не сомневались, что вернемся, и ни разу не говорили вслух о том, что лучше бы было уехать в Эльзас, к маминой родне. А потом родился братик, и родители решили, что мы проведем тут еще одну зиму.
На самом деле мы потихоньку прирастали к здешнему лесу. Папа подарил родичам вездеход. Это был очень дорогой подарок, даже для нашей семьи. Но зато появилась возможность в любую погоду ездить в город и к военным. Папа мог бы купить снегоходы только для нас, но мы все хорошо помнили, как люди сообща строили нам дом. Это было честно.
Поэтому, когда я отпер наш общественный «гараж», то надеялся найти там все три машины. Но в углу стоял лишь облезлый «Буран», с барахлившим вариатором. То ли диск был не в порядке, то ли ремень уже стерся. Но выбирать было не из чего. Третий раз за день внутри меня что-то екнуло, но я опять проявил себя дураком. Я стоял и тупо глядел на единственное средство передвижения, а рядом восторженно приплясывала Анка. Я вдыхал запах горячих пирогов, что она принесла в рюкзаке, вдыхал запах ее волос и никак не мог сосредоточиться. Папа укатил с Григорием на вездеходе. К летчикам. На второй машине тетушка Клава привезла Анку.
Кто же забрал наши снегоходы?..
Мне следовало бы обратить внимание, что в деревне слишком тихо. И не видно людей, разгребающих последствия метели. Но я был слишком поглощен нашим рискованным предприятием. Я достал канистру и залил горючее. Утрамбовал Анкин рюкзак. Она все сделала, как я сказал, вплоть до того, что разложила мелкие предметы в отдельные пакетики. Она сказала, что никто за ней не следит. Харченко спит, ему она оставила записку, что пошла погулять. Чтобы не волновался, добавила она.