Пастырь из спецназа
Шрифт:
– Ой, бля! – удивились внизу.
Священник задержал дыхание и столкнул еще один мешок, а потом еще и еще. Внизу отчаянно, надрывно закашляли, и отец Василий, закрыв лицо рукавом, осторожненько пошел вперед.
– Сука!… Кхе… Ах ты!… Кхе-кхе-кхе! – доносилось снизу. – Сволочь!
Отец Василий, все еще стараясь не дышать, пробрался к стене и, осторожно ощупывая дорогу ногой, повернул налево. И сразу на него пахнуло свежим, холодным воздухом. Он протянул руку, но вместо шершавой бетонной стены, ладонь уперлась в гладкое холодное стекло. Священник, не раздумывая, ударил по нему кулаком и, когда стекло разбилось, высунул голову наружу.
Здесь уже вовсю бушевала метель.
Он приземлился точно и уверенно, словно и не было никакого перерыва между службой в спецназе и сегодняшней жизнью служителя церкви. Но тут же ощутил, как острая боль пронзила плечо, а по груди потекло горячее – шов снова лопнул. Отец Василий тяжело поднялся и побежал вперед, туда, где за метельной кутерьмой стояли брошенные без присмотра машины.
Он сразу сунулся в «БМВ», но ключа в замке зажигания не было, а что с чем соединять в этой навороченной, как военный истребитель, машине, он и понятия не имел. Священник покачал головой и полез в «рафик», и через минуту знакомая машина весело взревела мотором и легко тронулась в путь, оставляя позади страхи, вопросы, а возможно, и ответы на них…
Он прекрасно понимал, что ему несказанно повезло: ни крови, ни смертей. А главное, само происшествие было не слишком важным и хоть на этот раз патриархия ни о чем не узнает. И одной этой мысли он радовался, как удачно нашкодивший ученик младших классов.
Отец Василий выехал на грунтовку, затем вернулся на трассу и, выжимая из «рафика» все, что можно, помчался в Усть-Кудеяр. Но странное ощущение не оставляло его, ощущение сюрреалистичности, ненастоящести происходящего. Он не только не испугался, где-то внутри он даже не поверил, что это РЕАЛЬНО происходит, так, словно он просто смотрит кино по телевизору, кино, в котором хеппи-энд заведомо предопределен.
Священник остановился у первого же гаишного поста и заявил о совершенном на него нападении. Молоденький лейтенант тщательно расспросил священника о времени и месте совершения преступления и с облегчением вздохнул:
– Это не в нашей зоне. Вам надо или в Михайловку возвращаться, или уж прямо в район ехать.
Отец Василий завел «рафик» и поехал домой.
Он сразу же обратился в больницу, и на этот раз им занимался лично Костя. Главврач вместе с молодым хирургом Женей тщательно исследовал каждый сантиметр огромной, рваной, гноящейся раны, еще не так давно бывшей аккуратным, ровным порезом, и, хлопнув друга по здоровому плечу, печально улыбнулся.
– Ну что, Мишаня, буду тебя к кровати суперклеем приклеивать.
– Надолго? – криво улыбнулся его шутке отец Василий.
– Пока не поумнеешь, – вздохнул главврач. – То бишь навсегда.
– Я исправлюсь, – без особенной веры в то, что говорит, тихо произнес священник.
– Не исправишься, – так же тихо произнес в ответ главврач. – Я тебя, слава богу, не первый год знаю…
А
– Что стряслось? Ну, говори же!
– Кто-то опять в нижнем храме нахулиганил… – тихо сказала жена.
– Когда?
– Пока вы в область ездили…
Отец Василий соскочил с постели, обернулся простыней и выскочил в коридор.
– Куда вы, батюшка? – жалобно спросила Ольга. – Вы же раненый!
– Забери у сестры-хозяйки одежду, – жестко распорядился священник. – Я – в храм! – И прямо в простыне помчался к оставленному во дворе больницы «рафику».
Он домчался до храма в считанные минуты и, как был, в простыне рванулся к дверям нижнего храма. Оттуда бил желтый электрический свет, и он сразу увидел, что замок вывернут с мясом, а на ступеньках сидит, схватившись за голову, диакон Алексий.
Заслышав шаги, диакон обернулся.
– А-а, это вы батюшка… – печально сказал он. – Смотрите, что наделали… подонки…
Снова на полу красовались пентаграммы и странные знаки, снова иконы были сорваны со стен, а штукатурка была изуродована еще сильнее. Крестообразный косой орнамент покрывал все четыре несущие стены сплошным ковром. Словно сумасшедший скульптор вздумал придать нижнему храму безумный, языческий вид.
– Что это? – прикрыл рот руками священник.
– Не знаю… – так и не вставая со ступенек, покачал головой Алексий. – Я такого никогда в жизни не видел.
– Его надо поймать, – сжал челюсти отец Василий.
– Я тоже об этом подумал. Четыре дня в неделю отдежурить смогу, – со вздохом поднялся со ступенек диакон.
Священник благодарно взглянул на Алексия и подумал, что он, пожалуй, недооценивал преданность этого молодого человека церкви.
Около полутора часов отец Василий честно пытался заснуть, но убедился, что, несмотря на жуткое переутомление, не может думать ни о чем, кроме странных происшествий в нижнем храме. Злоумышленник определенно следил за ним и был прекрасно проинформирован об отъезде священника на областное ТВ. Его совершенно точно не интересовали иконы: в верхнем храме их было намного больше, и они были куда ценнее. Его столь же определенно не интересовали и драгметаллы: серебро на окладах осталось нетронутым. Определенно, и пентаграммы на полу, и косой орнамент на штукатурке имели ключевое значение, иначе он не повторял бы их раз за разом. Но что за магический обряд он исполнял в нижнем храме, оставалось тайной.
Соблазн предположить, что сегодняшнее покушение, как и то, когда ему порезали плечо, имеет отношение к этим орнаментам, был изрядный, но, поразмыслив, отец Василий признал, что нападение на него в нижнем храме, вероятнее всего, обычная случайность. Просто он помешал злодею исполнить свой план, а тот не хотел, чтобы его поймали за этим делом. Да и сегодняшняя погоня, скорее всего, просто совпала по времени с устроенным в храме вандализмом.
Он с трудом дождался утра и позвонил в патриархию. Отец Михаил оказался на месте и, внимательно выслушав коллегу, порекомендовал сделать фотоснимки нижнего храма и переслать ему. Однако выехать на место происшествия лично отказался.