Пастыри чудовищ
Шрифт:
Так что на мою долю осталось два давешних распоряжения: смотреть за девочкой да поговорить с соседями.
И то и другое удалось неожиданно совместить. Не успел я еще спросить у певуна-Мэрка короткую дорожку к Япейрам, как в саду мелькнуло голубое платьице — и я отмахнулся от садовника и пустился догонять.
— Куда это ты направилась, малышка?
Вышло слишком резко и неожиданно, и Милли тут же вздрогнула, вжала голову в плечи, заслонилась куклой.
— Ни… никуда.
— Это очень жаль. Я, понимаешь ли, малость сбился с курса. Хотел наведаться
Милли поглядывала осторожненько — будто выблескивала голубизной глаз. Потом коротко кивнула. Осведомилась застенчиво:
— А вы… не скажете, что я ушла?
— Ты же вроде как теперь и под присмотром, нет? А что, тебе нельзя заходить к соседям?
Милли пожала плечами, уткнулась подбородком в кучерявые волосы куклы и пробормотала:
— Леди так не поступают. Это непринято. И что скажут люди.
Знакомая песенка, мне даже кажется, я слышу тон Риции Фаррейн.
— Вот уж не знаю, что они там скажут, эти люди. Но я бы сказал спасибо тому, кто покажет мне путь среди этих клятых…
Милли благовоспитанно ахнула и неблаговоспитанно прыснула одновременно.
— …среди этих милых деревьев, — и я почесал затылок. — Ухх, в этом саду можно потерять пару альфинов.
С одной стороны — Милли так и тянуло сделать книксен и убраться подальше от незнакомого неаристократичного дядьки. Потому что говорить с такими типами — уж точно не для леди. И непринято. С другой стороны — трудновато изображать леди, когда щёки распирает от любопытства.
— А вы… видели альфинов?
— Раз, — признался я, — издалека, в аканторском зверинце. В питомнике их нет, и хвала Девятерым. Одна такая кисонька может скушать меня на завтрак, ну вот как гренок с сыром. И потом обидеться, что ей не подали ещё пару таких, как я. Вместо яиц с ветчинкой.
Ха. А хватку-то не потерял. Милли выпучила глаза, старательно воображая огромную кисоньку, и я прибавил:
— Хотя в питомнике тоже есть, на что поглядеть. Яприли, гарпии-бескрылки, грифоны, виверний… вот недавно привезли больную мантикору. Я как ее увидел — чуть на дерево не залез, чесслово! Грива — во! Пасть — во!!
Девочка кивала так зачарованно, что даже отпустила свою приятельницу-куклу.
— Я бы и рассказал, да вот идти надо, а я и заблудился малость. Но если леди окажет мне честь, покажет дорогу и сопроводит…
Маленькая Милли приняла игру: церемонно присела, слабенько улыбнулась, показала на меня кукле.
— Аннабет. Сегодня мы сопровождаем на прогулке этого господина. Из… из…
— Королевский питомник Вейгорда, — подсказал я шепотом.
— Потому веди себя как леди! — внушительно заключила Милли. — Иначе я буду весьма недовольна, а ты будешь наказана.
Она опять очень похоже скопировала чужие нотки. Только вот не Риции Фаррейн. Чьи?
Прогулка по саду вышла вполне в аристократическом духе. Впереди шла девочка, баюкая Аннабет и что-то ей нашептывая. Я разливался рекой про
Было как-то удивительно спокойно, как давным-давно, когда внутри еще не успел поселиться попискивающий серый клубок. Когда, вернувшись домой поздним вечером, я усаживался на скамейку в нашем дворике — и тоже рассказывал историю за историей…
Той, чье лицо помню сейчас уже смутно. Зато помню вечно чумазые щёки и перепачканные руки. Попытки развести костёр в курятнике. И сто семнадцать падений: с яблони, с забора, с курятника, с лестницы, с качелей, которые я сделал…
Помотал головой, отгоняя вылезшее откуда не надо прошлое.
— Хм, интересно бы знать, а господин Япейр любит разговоры про питомник? Потому что, вообрази себе, я понятия не имею, о чем бы это мне поговорить с господином Япейром, — и для наглядности опять поскреб в затылке. — Ты-то как думаешь?
Светловолосое чудо слабо заулыбалось.
— О собаках…
Поговорить о собаках господин Япейр действительно любил. Он и сам-то походил на здорового рыжего пса — дворового и растрепанного, зато откормленного по самое не могу. Лениво гавкнул приветствие в сторону Милли. Дождался от меня похвалы серому керберу, который жался у ног, и оседлал любимого конька на пару часов.
Псарня у Япейра была — и впрямь на загляденье, а про своих песиков помещик разливался с упоением: вот тут сука ощенилась, отличный помет, а вот мои болотные сторожевые, а там керберы, а там гончие. Есть норные охотничьи, есть две пастушьих — изумительно умные, а вот гордость — золотистые тонконожки… Словом, я порядком устал оглядывать это скулящее и погавкивающее разнообразие. И восхищаться тем, как хозяин натаскивает своих собачек на команды: голосовые, по свисту, по жесту…
О Милли и её семейке за всеми этими хвостатыми темами узнавать получалось маловато.
— Девочка ходит, да, — бросил хозяин, показывая жестом огромной псине лечь. — Гуляет по саду. Смотрит вот. Ей тоже интересны мои малютки.
«Малютка» ростом мне по грудь, поглядывала с земли умнющими глазами.
Очень может быть, под конец милой беседы я оброс бы шерстью и сам начал бы попеременно сидеть, лежать, идти рядом и приносить палочки. Но тут заявилась жена хозяина — и стало легко.
С госпожой Япейр можно было говорить обо всём. И желательно — рассказывать, рассказывать… это было написано на ее остренькой, лисьей мордочке. Там так и значилось: «Первая сплетница в округе».
— Что это Милли такая перепуганная? — первым делом спросила она меня, утащив подальше от муженька и пёсиков. — Неужели правду говорят, и у Фаррейнов так-таки какая-то беда в поместье? Что-то не так со старшей, Миной, или с Мариэль? Вы уж не поймите меня неправильно… но девочка нам прямо как родная.
Я ограничился встревоженной миной и уверениями, что всё ох как непросто, и мне вообще-то ничего нельзя разглашать. Ну хотя если только немножко, в качестве ответной любезности.
— А девочка-то я гляжу у вас часто появляется?