Пастырское богословие, т.1
Шрифт:
Итак, Крещение Христа Спасителя явилось началом Его пастырского служения. Небесное помазание (харизма) в водах Иорданских посвятило Крещаемого на это служение. Во время совершения Крещения Иисус Христос «молился» (Лк. 3,21), чтобы Отец Небесный благословил предстоящий подвиг очищения, искупления и освящения людей «от греха их».
г) Посвящение пастыря
Наш пастырь получает посвящение на пастырство в таинстве священства (хиротонии). В этот момент он вспоминает и о посвящении Христа, и молитву Спасителя за всех просвещаемых, крещаемых, спасаемых Им Самим и Его пастырями. Вне благодати Божией, обильно даруемой при хиротонии, для пастыря нет священства. «Без Меня, — говорит Господь, — не можете ничего творить» (Ин. 15,5). Основная задача всей жизни пастыря заключается в том, чтобы сохранить и преумножить эту благодать.
Крещение Спасителя есть крещение в смерть за грехи мира. Творя в храме святое Таинство крещения, пастырь молится об очищении и освящении крещаемых им.
При каждом освящении воды он молится об этом «Иордановом» освящении и, освящая святой водой других, освящается и сам ею [55] .
д) Подвиг в пустыне
Искушения диавола сопровождали всю деятельность Иисуса Христа как человека и направлены были к разрушению всей Его пастырской деятельности. Искуситель
55
Здесь мы кратко коснулись вопроса о взаимосвязи посвящения пастыря с Крещением и Посвящением Господа нашего Иисуса Христа. Вопрос о посвящении пастыря будет рассмотрен отдельно и подробно во втором Курсе лекций по Пастырскому богословию (автор).
Пустыня. Конец сорокадневного поста. Взалкал, изнемог. Плоть дала себя знать духу. И в этот-то момент приступает искуситель.
Первое искушение. Иисус взалкал… «Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебом» (Мф. 4,3)… Диавол как бы говорил так: «Ты выходишь к людям, но что Ты им даешь? Вот дай им хлеба, сытую привольную жизнь, одели их земными благами, и они все пойдут за Тобой»… Господь знал, что временные блага не дадут счастья человеку, и сказал: «Не хлебом одним будет жив человек». Кроме того диавол хитро толкал Спасителя на своеволие. В. Сокольский говорит, что диавол предлагал Иисусу уступить ему только хотя один раз [56] . Похоть плоти — лишь канва, повод, а искушения, узор — это выдвинуть на первое место волю человеческую над волей Божественной, последнюю подчинить первой (то же, что у прародителей: «будете яко бози»); человеческое сделать целью, а Божеское превратить в средство. Однако, почему диавол указал Спасителю на камни? Отвечая на этот вопрос, Фаррар говорит: «Муки голода чувствуются тем сильнее, когда они поддерживаются добавочными терзаниями живого воображения… Сама форма и вид этих камней придавали искушению большую силу» [57] . Иначе говоря, сатана хотел в корне убить идею пастырства, толкая Спасителя на подмену духовного материальным. Спаситель же показал, что исполнение воли Божией и искание вечных ценностей составляет смысл всей человеческой жизни.
56
В. Сокольский, свящ. Евангельский идеал христианского пастыря. Казань, 1904, с. 189.
57
Фаррар. Жизнь Иисуса Христа. СПб., 1893, с. 71.
Второе искушение. «… берет Его диавол во святой Город и поставляет Его на крыле храма и говорит Ему: если Ты — Сын Божий, бросся вниз…» (Мф. 4,5–6) [58] .
Искушение первое остается во всей силе, только переносится из области плоти в область духа. Диавол понял, что исполнение воли Отца есть то, что наполняет всю душу Искупителя. Диавол внушает всякую мысль о чуде, чем пытается отделить Чудотворца от людей и в корне разрушить пастырскую деятельность. «Диавол хочет уловить Иисуса в свои сети тончайшими путями, потому все свои искушения подтверждает якобы волей Божией, исполнение которой возлюбленно и желательно для Иисуса Христа» [59] . Здесь диавол желал выдвинуть на первое место волю Иисуса Христа и тем нарушить волю Божию. Иисус Христос отражает диавола Своим желанием исполнить действительную волю Божию.
58
У Евангелиста Луки второе искушение: «возвед Его на высокую гору» (Лк. 4,5). Примиряя разницу в порядке искушений, проф. Буткевич говорит: «Св. Евангелист Лука руководился не историческим началом, как Матфей, а географическим, т. е. принципом местностей (Буткевич. Жизнь Господа нашего Иисуса Христа. СПб., 1887, с. 353–354).
59
В. Сокольский, свящ. Евангельский идеал христианского пастыря. Казань, 1904, с. 162.
Третье искушение. Сознавая, что Иисус всецело подчинил Свою волю воле Божией, диавол испытывает последнее средство. Здесь диавол открыто заявляет цель и, следовательно, сущность всех искушений.
Весь мир со всею славою после грехопадения человека был, в большей степени, во власти диавола, и он мог делиться своею властью и передавать её другому, что и предлагает в третьем искушении: «Если Ты Сын Божий, вступим в союз, и я дам Тебе все Царства мира и славу их» (Мф. 4,8). Здесь сатана прямо предлагал Иисусу перейти на его сторону (В.Сокольский). Но Иисус знал, что без Голгофской жертвы невозможно нравственное развитие личности, невозможно уничтожение прямых следствий грехопадения. Иисус Христос как Пастырь не отделяет Себя от людей, а все искушения перенес по человечеству, диавол же предлагал Иисусу как раз обратный способ действия: начать пастырское служение с конечных целей человеческой жизни и подчинить человеческому Божественное, вечное временному. Иисус Христос отражает диавола словами: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Мф. 4,10; Лк. 4,8). У св. евангелиста Луки говорится, что диавол «отошел от Иисуса до времени». Очевидно, что эти искушения не оставляли Человека — Иисуса и впоследствии. Где раз была борьба, там она может и снова повториться. И только терпением можно добиться искусства побеждать искушения. Из последующей жизни Господа видно, что диавол искушал Его и через самых преданных учеников. «Отойди от Меня, сатана», — сказано было апостолу Петру. Название человека диаволом применяется и к Иуде (Ин. 6, 70–71). Искушения диавола направлены были на человеческую природу Иисуса Христа и как на человека, и как на пастыря.
е) Первоначальные пастырские искушения
Первый вид искушения в грубом виде захватывает пастыря, когда его начинают увлекать не высота и идейность пастырского служения, движут им не возвышенные соображения и порывы, а материальные выгоды и удобства пастырского положения в своем отвратительном виде, когда пастырем овладевает страсть сребролюбия и корыстолюбия, обращающая высокое пастырское служение в ремесло и направляющая помыслы и энергию пастыря преимущественно на получение больших доходов от своего занятия; между тем, главное же его дело — спасение душ, искоренение из них всякого зла, приближение их к Богу. Пастырь всегда должен помнить, что высшая культура — это культура человеческого духа, достигаемая христианизацией его. От этой последней зависит благосостояние народа и возвышение его культуры материальной, внешней. Внешняя культура без христианской культуры духа, что тело без души. Работая поэтому над воспитанием, возвышением и просвещением светом Христовым человеческих душ, пастырь тем самым будет создавать благодатную почву для примирения и благотворного действия и материальной культуры. И эту духовную величественную работу во всем масштабе может произвести только пастырь, располагающий ему одному дарованными благодатными средствами, если он отразит вражеские козни, извращающие идею и цель пастырского служения. Пастырь должен помнить, что у него есть свой царственный путь, и по этому пути он должен прежде всего идти.
Второй вид искушения захватывает пастыря, когда он начинает упиваться обладанием
Решая этот вопрос, проф. Певницкий спрашивает: «Можно ли ныне говорить о власти священника и требовать её применения? Не только можно, — отвечает он, — но и должно… Конечно, власть его не внешняя, не материальная, а духовная и нравственная» [60] .
Искушение это принимает более благовидную, прикровенную форму, когда пастырь стремится усилить свой авторитет якобы для блага Церкви, чтобы повелевая, пользуясь мерами прещения и наказания, привлекать людей к добру. И в этом случае пастырь становится на ложный путь, ибо насильственно никого преобразить нельзя; внутреннее просветление, преображение человека может совершиться только при участии его собственного сознания и воли и непременно через крест и страдания. Что же касается участия в данном процессе личности пастыря, то со стороны последнего прежде всего требуется любовь и готовность до смерти послужить делу спасения пасомых. Это не значит, что пастырствование совершенно исключает властвование. Но пастырское начальствование должно быть особенным. Пример истинного пастырского превосходства явил Христос Спаситель. Евангелист замечает, что народ дивился учению Его, «ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф. 7, 29). Евангелисты сообщают также, что Иисус Христос властно изгнал торгующих из храма (Ин. 2, 13–21). В том и другом случае сила Его власти заключалась в соответствии Его слова и действий с истиною и утверждалась на Его внутреннем авторитете, которого не могли не признать и враги. Его необыкновенная властность соединялась с самоотвержением, так как Он никогда не искал другой воли и славы, как только воли и славы Отца; с любовью и милосердием, так как Он действительно был таким, как говорит о Нем св. Евангелист Матфей, что Он «трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит» (Мф. 12, 20). Его власть была религиозно-моральной, имеющей опору в Его высочайшей личности. Это — высшая власть, какая только может быть в мире. Поэтому, хотя она не опиралась ни на какую материально-принудительную силу, ей беспрекословно подчинялись, как это было указано выше, и толпы народа, и даже имевшие законническую власть и внешние средства для её осуществления начальники храма, книжники и фарисеи, несмотря на всю враждебность их ко Христу Спасителю. О такой власти говорит апостол Петр, когда внушает пастырям: «Пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду» (1 Петр. 5, 2; 5,2–3).
60
Проф. В.Певницкий. Служение священника в качестве духовного руководителя прихожан. Киев. 1891, с. 70.
Третий вид искушения грубо проявляется у пастыря, когда он пытается изображать собою чудотворца, выдавая случайно совпадения за якобы совершаемые им чудесные явления, когда это делается с нечистым расчетом снискания себе славы и преклонения пред ним пасомых. Менее, но все же грубо пастырь поддается этому искушению, когда он, вместо духовного влияния своей личностью — верою, любовию, словом и подвигами, старается привлекать к себе пасомых внешними эффектами: своим видом, голосом, манерами, уподобляясь более актеру, чем истинному служителю Христа, и в существе дела ищет не славы Божией и спасения духовных чад, а собственной суетной славы и выгоды. Это о таких пастырях говорил Христос, что они приходят в свое имя, а не во имя Отца, и ищут людской славы, а не славы Отчей (Ин. 5,44). Более тонко это искушение представляется, когда вообще пастырь преимущественным методом своего влияния избирает отыскивание чудес в своей жизни и в жизни окружающих, чтобы ими поражать воображение других. Чудо составляет естественный атрибут христианской религии и всегда сопровождает ее. Таинство причащения, в котором на протяжении двух тысячелетий из одной чаши, одной и той же лжицей и больные и здоровые сподобляются Святого Тела и Крови, является одним из чудес, совершающихся ежедневно на наших глазах. Этого чудесного до полной очевидности явления как будто не хотят у нас замечать. А между тем, чудо совершается ежедневно, во всех концах земли, на глазах всех: здоровые и больные, иногда одержимые страшными болезнями, один за другим, перемежаясь, пьют и едят из одной и той же чаши и не заражаются, не заболевают. Сила веры и Божественной благодати сказывается сильнее всяких человеческих средств. Вспоминаются слова Господа о верующих в Него: «… и если что смертоносное выпьют, не повредит им» (Мф. 16,18). От времени до времени чрез Своих верных служителей Господь являет и другие чудеса. Однако, и в наше время, как во время Христа, людей приводить к Нему нужно не чудесами, которые все же подавляют личность, но не дают еще совершенной, истинной веры, а перерождением душ и сердец обращаемых, что достигается горением духа, пламенной верой и истинной любовью священника, его духовным авторитетом и подвигом жизни. Всякий же свой успех, как и чудо, если бы оно при этом совершалось, пастырь должен приписывать не себе, а Богу, чрез его недостоинство действующему. «Каждый должен разуметь нас, как служителей Христовых», — говорит апостол Павел (1 Кор. 4, 1). И в другом месте заявлял он: «Не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2,20). И всегда он, подобно другим Апостолам, вменял себя в ничто, приписывая Богу все великое в своих делах и трудах.
Христу Спасителю, чтобы получить обладание миром, предлагалось поклониться диаволу, то есть, вместо воли и закона Божия признать волю диавола и его дьявольские законы жизни [61] . У пастыря, поставившего своей целью властвование, обладание, превозношение, достижение цели сопровождается большей или меньшей изменой Богу и поклонением диаволу. Прямо то и другое выражается, когда пастырь, став на путь стяжания, превозношения и властвования для достижения цели дерзко нарушает Божии законы и ни пред чем не останавливается. Но чаще всего эта измена Богу проявляется в человекоугодничестве, когда, чтобы властвовать над слабыми, пастырь начинает заискивать и пресмыкаться пред сильными и великими мира, когда, по выражению святителя Григория Богослова, пастыри бывают «по отношению к слабым, как львы, а по отношению к сильным, как собаки, всюду сующие свой нос и пресмыкающиеся», или же в попустительстве и приспособляемости, когда, чтобы не лишиться благоволения и «щедрых милостей» своих пасомых, они становятся без меры милостивыми и снисходительными ко всем грехам и даже к преступлениям их [62] . Апостол Павел говорит: «Если бы я… угождал людям, то не был бы рабом Христовым» (Гал. 1,10). При человекоугодничестве пастыря, в какой бы форме оно не выражалось, его служение совершенно извращается. Центр тяжести тогда переносится с Бога на людей; пастырь начинает служить тогда только людям, а вернее — самому себе, так как конечной целью его служения в таком случае является его собственная выгода. Высокое благородное служение тогда омирщается, становится низким, земным, греховным.
61
В. Сокольский, свящ. Евангельский идеал христианского пастыря. Казань, 1904, с. 163.
62
Приведено по памяти.
ж) Средства борьбы с искушениями
Иисус Христос подготовлялся к искушениям молитвой и постом, а отражал их словами Священного Писания (Мф.4,4; Лк. 4, 8 и др.). В примере Пастыреначальника указываются, таким образом, пастырю средства для отражения подобных искушений. Поскольку эти искушения направлены духом злобы к тому, чтобы душу пастыря отвлечь от небесного мира и привязать её к миру греховному, материальному, то средства эти являются одновременно средствами для дальнейшего нравственного, аскетического воспитания пастыря. Призванный вести других по пути спасительной жизни сам сперва обязан позаботиться о собственном спасении и совершенстве.