Пасынки безмолвия
Шрифт:
Однако оставаться невозмутимой и собранной после прихода малышки было непросто.
Не помогали даже мысли о том, что у росомах тоже бывают детишки. Миленькие и сладенькие, пока не попробуют вкуса крови. И если дать им вырасти в привычной среде, охотно вопьются в загривок и прикончат, не испытав ни сожаления, ни жалости.
Но девочка все же хороша. Умна, что заметно по взгляду, воспитанна и смела. Возможно, между людьми и застекольщиками гораздо больше общего, нежели полагает молва? Но как доказать это парниковым, погрязшим в заблуждениях и бреднях о
Погремушка – бездонное болото канувших в тягучее небытие пестрых эмоций, жизнеутверждающих устремлений и моральных принципов.
Среди которых, как ни странно, под малахитовую ряску отчего-то никак не хочет погружаться чувство вины за Циферблат и банду Баклажанчика. До раскаяния дело, конечно, не дойдет, этого Яна себе позволить не могла. Но ей становилось крайне не по себе, что какие-то пятнадцать минут назад судьба заставила ее прижать оружие к виску сожительницы Петра. Это было лишним, теперь девушка понимала. Но тогда…
Едва открылась входная дверь, егерь решила, что инженер предал их с Сорокой. Что на пороге сейчас возникнут местные военные и ей придется драться, спасая жизнь и исход миссии.
Она не могла поступить иначе. Потому действовала как подсказали инстинкты: умело прикрылась Кристиной, чуть не придушив бедняжку. Угрожала оружием, приготовилась формулировать логосолитоны условий. А теперь чувствовала себя полной дурой, дожидающейся обеда от той, кому давила в висок стволом нагана. Напугалась та небось пуще малолетки, пришествие людей из Циферблата воспринявшей стоически и с пониманием.
Теперь страх ретировался. Однако определить, о чем именно думает хозяйка кухни, было невозможно. Вроде бы и успокоилась. Просканировала татуировку на шее, отошла к специальному раздатчику в стене. Когда через минуту тот хлопнул и мигнул диодами, забрала посылку – коробку гороховой крупы и брикет с мясными пластинками.
Яна, о таком способе добывать пропитание знавшая только понаслышке, старалась не выказать удивления. Ловко освоили молчуны зоопарковскую линию по производству кормов. На поток поставили, как хомяки, научившиеся давить на кнопку электропоилки…
Кристина как ни в чем не бывало вскрыла упаковки и выложила пищу в сверкающий белым пластиком комбайн. Словно примирилась с фактом, что у ободранной уличной кошки есть когти, которыми она готова оцарапать, но это не повод для паники или обид.
Погремушка снова уставилась в план Новосибирска, один край которого прижала к столу арбалетом. Карта была старой, нарисованной от руки и весьма неточной. Однако в нее был вложен труд сотен егерей, большая часть которых погибла еще до ее рождения, и иного инструмента под рукой Яны сейчас не имелось. Наложив сверху прозрачную схему подземелий, девушка попыталась сориентироваться, куда их завезло такси. Хотя бы примерно.
Происходящее не радовало и настроения не добавляло.
Временное укрытие – это хорошо. Но вместо того чтобы выполнять задание Баклажанчика, она застряла
Сколько егерь ни билась над схемами, никак не могла взять в толк, как ей выбраться из жилого квартала? Как сопоставить координаты с прежним маршрутом или хотя бы обнаружить собственную точку выхода на поверхность, которой она собиралась воспользоваться до встречи с парниковым инженером?
Встав из-за стола, Яна взяла карту в руки и подошла к окну.
Трехмерный пейзаж, разграниченный девятью стеклянными полусферами, никак не хотел наслаиваться на двухмерный чертеж, пестрящий помарками и рукописными заметками…
Городская архитектура поражала.
Складывалось ощущение, что застекольщики возводили дома не для удобства или простоты, а ради демонстрации роскошного образа жизни и превосходства строительных технологий. Здания молчунов были похожи на произведения искусства, среди них не обнаруживалось ни одного похожего.
Высотки, самые длинные из которых почти касались макушками ячеистых сводов, повсеместно щетинились бушпритами взлетно-посадочных полос и скелетными конструкциями антенн. Повсюду виднелись балконы и террасы, укрытые тентами серебристого и бежевого тонов. Местами выступы пятнала настоящая зелень, яркие мазки цветников, а доминировавший повсюду плющ наводил на мысли о висячих садах из книжки сказок.
Хмурясь все сильнее, Погремушка смотрела в окно.
Ей не только предстояло понять, как действовать дальше. Нужно было решать, куда девать Сороку. Будь он неладен! Любого другого егерь без угрызений совести бросила бы прямо там, где нашла. Но раз уж парень бежит от ловчих Лотереи…
Внезапная догадка заставила Яну вернуться к столу и жестами привлечь внимание Кристины.
Отвлекшись от комбайна, та подошла, вытирая руку вышитым полотенцем. Егерь указала на окно. Затем постучала пальцем по карте, разведя руками. Ткнула в район города на бумаге, еще в один, вопросительно взглянула на молчунью.
Та какое-то время подозрительно изучала девушку, но довольно быстро поняла, чего от нее хотят.
Придвинув к себе чертежи и стараясь не касаться лежащего поблизости арбалета, уставилась в листки, рассматривая их с недоумением и иронией. Затем приподняла одно плечо. Без особенной уверенности указала на Пятый Купол. Вероятно, ее сбивала с толку неточность схемы. Но, присмотревшись, Кристина повторила жест с большей уверенностью.
– Пятый, – машинально прошептала Яна. – Твою же мать…
Парниковая поджала губу, словно гостья сделала что-то недопустимое. Тогда Погремушка притянула к себе планшет, лежащий тут же. Написала:
«Где работает твой мужик?»
Отложила подальше, чтобы лишний раз ненароком не прикоснуться к Кристине. Та, прочитав и изогнув бровь – вероятно, потешалась над почерком, а может, и вовсе поражалась, что циферблатчики умеют писать, – подхватила стилус и изящно набросала чуть ниже:
«Корпорация «СибСтрой», Купол 9».