Пасынок луны
Шрифт:
Сквозь просвет между древесными кронами и облаками, застилавшими ночное небо, на несколько мгновений проступил серебристый круг луны. Воздев к нему голову, зверь огласил окрестности протяжным воем. Значившим для него столько же, сколь для войска сигнальный рог или боевой клич.
Прилегший на траву Фангор со стороны напоминал молодого пастуха — из-за вынужденного безделья коротающего время ровно так же: поплевывая в небо да считая ворон. И едва ли кому-то могло прийти в голову, что не от праздности этот
Припав к земле и стараясь лишний раз не шевелиться… Фангор отходил. Так же, как пьяницы отходят от хмеля, а пылкие любовники — от давешней страсти. Причем, первое из названного подходило ему гораздо больше, ибо даже тени наслаждения лежащий на траве парень не испытывал.
Куда там! Каждую пядь тела ломило, так что даже лишний раз шевельнуться Фангору было в муку. Озноб чередовался с мгновеньями жара. В горле пересохло, на зубах скрипел невидимый песок. Казалось, парень мог теперь выпить хоть колодец — не сделалось бы ему лучше даже тогда. Солнце слепило глаза, а временами прошибал пот. Хуже Фангора, наверное, чувствовал себя разве что его аппетит: не то что вид, а даже запах еды рождал теперь тошноту.
Но, как ни странно, все с этим человеком было в порядке — пускай и порядок этот временами рождал в его голове даже мысли о самоубийстве. Хоть редко, но рождал…
Своим теперешним состоянием Фангор платил за силу: за способность ночами превращаться в огромного зверя, могучего и неуязвимого для оружия. В непобедимого грозного зверя на службе у хозяина Рогатой Башни. Выполнив очередное поручение которого, Фангор мог быть уверен в завтрашнем дне… а именно, в том, что день этот будет наполнен для него муками.
По меньшей мере один мучительный день — в обмен на ночь нечеловеческой силы. Не самая плохая цена; другое дело, что в теперешнем своем состоянии Фангор был беспомощен, как больной ребенок или старик. Беспомощен настолько, что вздумай кто-нибудь с ним поквитаться, препятствий к тому совсем бы не оказалось. Не считая, конечно, страха перед гневом Арвана, хозяина и опекуна молодого оборотня.
Однако чужак, замеченный Фангором на подходе к Башне, грозного мага, похоже, не боялся. Нападать, впрочем, он тоже не спешил, а просто остановился, принявшись разглядывать диковинное строение. Не то любуясь жилищем Арвана — не то ужасаясь темно-серым камнем его стен и «короной» из четырех огромных кривых клыков (а может и рогов), венчавших плоскую крышу.
Подобные же клыки-рога, только много большие, торчали из-под земли, окружая Башню словно гнутые чудовищной силой колонны. Их испещряли вырезанные в камне магические знаки, могущие светиться в темноте… а по уверениям хозяина — не только. Ибо украшения, пустые и бесполезные, Арван презирал всем своим, очерствевшим за годы, сердцем мага.
Насмотревшись вдосталь, чужак направился прямиком к Фангору… однако, вопреки его опасениям,
— Так я и не боюсь, — пробормотал Фангор, приподнимаясь на локтях и присматриваясь к чужаку.
Тот неожиданно показался смутно знакомым: худощавый, темноволосый, лохматый и со слегка раскосыми глазами. Подобным образом слуга Рогатой Башни мог описать и себя… если не считать разницы в возрасте. Пришелец выглядел, самое меньшее, лет на двадцать старше Фангора, а лицо его украшала солидная окладистая борода. А не темная клочковатая щетина, сбривать которую молодого оборотня время от времени заставлял хозяин.
Но главное, что должно бы броситься в глаза: непрошеный гость явился к Башне безоружным. Если не считать таковым тяжелый посох, на который он опирался при ходьбе.
— Чего бояться-то? — хмыкнул Фангор с деланным пренебрежением, — здесь владения великого мага Арвана. Если надо, он тебя…
— …я знаю: превратит в лягушку и сварит на обед, — бесстрастно молвил чужак, — что ж, постараюсь не гневить грозного волшебника… Дай руку.
— Чего? — переспросил Фангор, в душе которого уже рождались пугающие подозрения. «Уж не пожаловал ли один из недругов хозяина — и тоже маг? И не замыслил ли недоброе?»
В таком случае даже отсутствие оружия было вполне объяснимо.
— Руку дай! — повторил чужак веско и сам схватил кисть Фангора. Рука его оказалась сильной, хватка — крепкой по крайней мере, для ослабевшего оборотня.
И тотчас же мир померк, сменившись невесть откуда явившимся зрелищем. Фангор увидел обширное поселение… но не совсем обычное. Вместо привычных этим краям изб, рубленых на века, жилища в нем сплошь были временными. Палатки, в лучшем случае — землянки, а то и вовсе крытые повозки.
И в то же время ни одной лошади или быка; вообще ничего, подобающего слову «скот» молодой оборотень не приметил. Однако и не удивился, вмиг догадавшись о причине этой странности. Просто жители поселения были опасны мирным обладателям копыт… пребывая в зверином облике Катить же повозки сил хватало и им самим — правда, опять-таки, лишь в обличье зверей.
А вот огня в очагах эти странные люди не чурались: над поселением во множестве поднимались столбы дыма. И немудрено, ведь большую часть своей жизни проживали все-таки людьми. Коим не по вкусу есть сырое мясо.
Затем последовала вспышка — и картину эту сменила другая. Фангор смотрел вблизи на одну из повозок: из нее как раз доносился мучительный стон, вскоре сменившийся громким криком новорожденного. Песней торжества жизни… только звучавшей почему-то не в радость ни ему, ни рядом стоящим людям. И сморщенный, сгорбленный, поседевший до белизны старик мрачно провозгласил, держа в руках мокрого розового младенца: «он будет проклят!»
Хватка разжалась, виденье погасло… а Фангор, сам того не ожидая, почувствовал себя много лучше.