Пасынок судьбы
Шрифт:
Она согласно кивнула:
– Я для этого и пришла. Сделать выводы.
От неё разило неловкостью. Но она хотя бы знает, что Хуан Карлос трепло, значит, не всё так плохо.
– Он не прав. Ошибся. Самую малость, но ошибся. Ты красивая, даже очень красивая, но…
– У тебя есть другая, – понимающе кивнула она, и я не понял, с разочарованием или нет.
– Пока нет. Но надеюсь, что будет.
– Понятно.
Нет, всё-таки с грустью.
Чтобы уйти от темы, решил перевести разговор на что-нибудь нейтральное:
– Ты титуляр?
Она кивнула.
– Знаешь, я уже много думал над этим… Мне кажется,
– Конечно.
– Это неправильно.
– Везде так. Бывает ещё хуже.
– Мы не везде! – повысил я голос. – Мы в одной из лучших школ планеты! Это не трущобы на окраине!
Она усмехнулась:
– И что это меняет? В трущобах проще: кто сильнее, тот и прав. А что мы можем здесь? Мы здесь никто! Все вытирают о нас ноги, и сверстники, и администрация. Если бы кто-нибудь так вёл себя у нас на районе – мигом бы объяснили, что почём. А тут одним можно безнаказанно делать то, что нельзя другим.
Она права. Но не стоит опускать руки. Если опустишь их сейчас, так и будешь ходить по жизни – с опущенными руками.
– Это называется классовое родство. Оно не даёт им топить друг друга.
– Скольких платников при тебе отчислили за неуспеваемость? – продолжала заводиться девушка. – Я совсем недавно здесь, полгода, но что-то не помню никого. А титуляров – человек десять. Хотя за нас Корона регулярно перечисляет деньги, мы здесь не бесплатно учимся!
– Мы – каждый сам за себя, – возразил я. – Барахтаемся, барахтаемся… А нас топят поодиночке. Наша слабость в отсутствии единства. Только вместе мы сможем решить свои проблемы.
Она рассмеялась:
– И как это будет выглядеть? Самим организовать банду и колотить обидчиков? За территорией? Как они? А с учителями что делать? Им тоже морды бить?
Мне смешно не было.
– Почему нет? Не надо так утрировать, всё более реально, чем ты думаешь. Я про морды. Я делал это, но в одиночку, поэтому меня поставили на место. А если нас будет десяток?
– То нас будут бить десятком, а не одиночками, – хмыкнула она, но уже тише.
– Ты думаешь, Виктору Кампосу нужно лишнее к себе внимание? – Я усмехнулся в ответ. – Пусть и вызванное поведением сына? Да ДБ зубами вцепится в это дело, такие случаи на дороге не валяются! А если драка с применением чего-нибудь эдакого? Представляешь, как можно его шантажировать, определив Бенито отдыхать в казематы суток на пятнадцать?
– Я… Я не думала об этом… – ошеломлённо уставилась на меня Николь.
– Бьют слабых – это закон жизни. И одиночек. Но для начала неплохо просто собраться и обменяться информацией. А уж потом решить, что делать дальше.
Она задумалась.
– Ты смелый.
Я пожал плечами:
– Я рассудительный.
– Нет, ты смелый. Но боюсь, единственный смелый в этой школе.
– Ты не права. Другие тоже смелые. Но они не знают, что делать. Каждый бьётся лбом о свою стену и в итоге расшибает лоб.
– А если они правда начнут ловить нас поодиночке? А если подключат административный ресурс? Здесь же всё принадлежит им!
– Ты когда-нибудь слышала такое слово «революция»?
Николь покачала головой:
– Не получится. Они просто отчислят нас всех.
– А мы подадим коллективную жалобу в Департамент образования [18] ,
18
Департамент образования (ДО) – аналог министерства образования. В венерианской системе образования упор делается не на бесплатное обучение, а на частные платные школы. Учащиеся, сдавшие особые государственные экзамены, получают грант – направление в одну из них, согласно рейтингу и набранным баллам. После окончания обучения обязаны отработать на государство определённое количество лет для погашения гранта (как правило, работа в колониях, удалённых малопрестижных провинциях). ДО занимается координацией всей этой системы, потому считается стратегически важным министерством.
Действительно, если нас будет хотя бы с десяток, да если никто не побоится драться за свои права, как дрались рабочие начала двадцатого века…
Мечты. Во всяком случае, пока.
Я придумал совершенно иной план, не включающий в себя никаких революций, никаких СМИ и прочего. План, касающийся одного меня. Но если у неё получится найти хоть кого-то, довести эту мысль хотя бы до двух-трёх человек… Можно будет смело простить Хуана Карлоса, ибо это благодаря ему состоялся наш разговор.
– Ты думаешь, я смогу помочь? – напряглась девушка.
– Думаю, да. Ты красивая и общительная, тебя будут слушать. Моя же репутация слишком испорчена, слишком радикальна, чтобы кого-то впечатлить.
– Понимаю. Хорошо, я попробую.
– Объясни, что ПОКА ничего противозаконного делать мы не будем. Ничего идущего вразрез с уставом и решениями администрации. Пока нам надо лишь оценить возможности. У меня есть кое-какие мысли, как провернуть всё без революций.
– Ты ими поделишься? – улыбнулась она.
– Обязательно. Но не сейчас. Не хочу сглазить, всё на волоске, зависит от помощи одного человека, за которого ручаться я не могу. Кстати, можно у тебя спросить о Кампосе?
– Что «о Кампосе»? – Лицо её сразу посерело.
– Хуан Карлос говорил что-то о нём и тебе.
Она замялась и опустила голову:
– Он меня преследует. Вроде как ухаживает, но…
Я отложил вилку и превратился весь во внимание:
– С этого места поподробнее.
– Привет-привет, а вот и я!
«И, как всегда, не вовремя», – чуть не вырвалось у меня вслух. Но я молча отодвинул поднос и отсел, освобождая место горе-конструктору.
– А чего это вы такие грустные? Что обсуждаете? Может…
Николь зыркнула на него так, что тот заткнулся на полуслове. Затем повернулась ко мне:
– Он постоянно ходит вокруг, делает намеки, приглашает на свидания.
– А ты?
– А я его боюсь.
– Он тебе нравится?
– Нет. И когда он поймёт, что я его… Не буду с ним… Я не знаю, что делать. Это страшный человек!
– Почему?
– Он грозил перебить моих родных, если я… Если буду встречаться с другими.