Пасынок судьбы
Шрифт:
– Стой! Ты что? – озадаченно выкрикнул рыцарь.
Ответа не последовало. Бродяга, а перемотанная тряпкой голова представляла лучше герба на суркотте, согнулся и нырнул под жердь, к которой крепились конские чембуры. Каких-то полтора-два шага отошел, а растворился во мраке, словно его и не было.
Сзади, громко топоча сапогами, подбегали пан Тишило, зевающий Бажен, Ходась и Дямид. Последний с толстой жердиной, подхваченной, скорее всего, из кучи у плетня – должно быть, Андрух приготовил новый сарай покрыть.
– Что? Что случилось?
Ходась подсветил факелом, и бело-красный рыцарь крякнул:
– Вот так – так! Ты что ли его?
– Нет, – тряхнул
– Жаль… А это что? Ратиш? Так ведь?
Оруженосец лежал лицом к облачному небу, раскинув руки. Черный мазок на виске и пустые ножны корда на поясе. Это через него и споткнулся рыцарь.
– Его-то кто? – охнул Ходась.
Скорым шагом приблизились Жит, Олешек и Андрух. Слуга полещуцкого рыцаря сразу бросился к Ратише. Пощупал живчик на шее, склонился щекой к носу.
– Живой. Слава тебе, Господи!
Тем временем пан Тишило перевернул сапогом разбойника. Откинул в сторону кистень:
– Ух, волчара… Похоже, насмерть его приложили.
– Не Ярош ли, Бирюк? – Ходась опустил факел пониже.
– Не, не Ярош, – ляпнул Годимир и тут же пожалел.
– Ты откуда его знаешь? – прищурился пан Конская Голова.
– Видели. В колодке, – пришел на выручку сообразительный Олешек. – Когда по тракту ехали.
– А! Так кто же его все-таки?
– А леший его знает! – честно ответил словенец. – Выскочил из тьмы, во тьме и скрылся…
– Ишь ты!
– Похожий он… – Годимир замялся, а потом решил – будь что будет. – Похожий он на того бродягу, что в корчме про Пархима-горшечника толковал.
– Вот как!
– Ну, я ж не говорю, что он. Похожий. – Вдруг, словно только сейчас вспомнив, что держит в руке, Годимир протянул пану Тишило меч рукоятью вперед. – Прошу прощения, пан рыцарь. Взял, не спросясь.
Полещук пошевелил усами, хмыкнул. Принял меч.
– Я тебе, пан Косой Крест, взамен этого другой дам. На время, пока свой не вернешь. Что скажешь?
– Что скажу? Спасибо скажу, пан Тишило.
– Да не за что.
Жит с Баженом уже подхватили ушибленного Ратиша – один под мышки, другой за ноги – и потащили в дом.
Пан Тишило проводил их взглядом. Спросил Годимира:
– Обойдем двор вокруг?
– Обойдем, – не стал возражать бытковец.
Вместе с Ходасем и Дямидом они прошлись вдоль тына, внимательно оглядели грязь в поисках следов и саму огорожу – не поломана ли?
Ничего.
– Коней свести хотели, – проговорил рыжий купец. – Точно. Руку на отруб…
– Поберег бы руку-то, – сердито бросил пан Тишило и вдруг ответил на невысказанный Ходасем вопрос: – Ладно. Уговорил. Вместе в Ошмяны едем.
А лес, обступивший корчму с трех сторон, шумел ветвями, будто силился что-то сказать.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
СТАРАЯ ИСТИНА
Ошмяны раскинулись вокруг пологого холма.
«Так себе городишко, – подумал Годимир, разглядывая низкий частокол поверх земляного вала, который лишь с большой натяжкой можно было назвать крепостной стеной. – На Хоробровщине его никто и городом не станет считать. Так, большое зажиточное село. Но по зареченским меркам, конечно, город. Не просто город, а столица королевства. Кстати, а как называется королевство Доброжира?»
До сих пор как-то в голову не приходило поинтересоваться.
– Да никак не называется, – пожал плечами пан Тишило. – По крайней мере, мне его никто не называл.
Олешек тоже пожал плечами:
– А какая разница? Да и вообще, у них тут в Заречье столько королей и королевств, что названий на всех не хватает. Обычное дело…
Они ехали рядом –
За телегой на длинном чембуре вышагивал боевой конь рыцаря Конская Голова. Темно-гнедой жеребец прижимал уши и косил багровым глазом. Годимир не раз слыхал, что лошади Полесья ни в чем не уступают тяжелым скакунам, выращиваемым в Мариенберге, а теперь получил возможность убедиться в правдивости слухов воочию. Конь пана Тишило отличался широкой грудью, длинной мускулистой холкой, крепкими копытами и мощной шеей. Такое животное может с легкостью нести тяжеловооруженного всадника в бой, и горе любому, кто осмелится встать на их пути. Правда, полещуцкий конь был пониже ростом, нежели конь самого Годимира (нет, не того, которым снабдил его щедрый и незлопамятный пан Тишило, а того, что отобрал островецкий король Желеслав), зато, с уверенностью можно сказать, не ведал усталости. Что называется, двужильный. Зато и злой, не приведи Господь. Похлеще иного волколака. Обычно, чтобы вычистить его, требовались согласные усилия Жита и обоих оруженосцев. Двое придерживали за недоуздок, а один работал щеткой и скребницей. Однако даже при таком раскладе чувствовать себя в безопасности не мог никто – того и гляди острый край копыта врежется под коленку. Не отдернул вовремя ногу – остался калекой на всю жизнь.
На безопасном расстоянии от крупа боевого жеребца – так, чтобы не лягнул ненароком – вышагивала четверка иконоборцев. Лихо вышагивала – не каждый ландскнехт скорость, заданную верховыми конями, выдержит. Но святые отцы на здоровье не жаловались. Знай себе, мерили бурую землю широкими шагами. Топали обутыми в грубые сандалии ногами.
Замыкала процессию груженая товаром телега Ходася и Дямида – купцов из-под Дыбще. Пузатый коротконогий конек местной породы упрямо рысил, не отставая больше чем на две длины копья от своих более благородных собратьев. Оба торговца – и огненнобородый болтун Ходась, и молчаливый, хмурый Дямид – восседали на передке телеги, гордые и довольные донельзя. Мало того, что сам знаменитый рыцарь Конская Голова не гнушается их обществом и угощением на привалах, так и окрестные разбойники, прослышав, с кем путешествуют купцы, побоятся проявить излишний интерес к их грузу.
Правда, Годимир придерживался иного мнения. Неизвестного (или же неизвестных), покусившегося на коней пана Тишило у корчмы, громкая слава странствующего рыцаря из Полесья не отпугнула. То ли он просто не слыхал о нем, то ли считал себя удачливее, чем оказалось.
А может, и был он удачливее и хитрее на самом деле, и привык обделывать сложные и хитрые делишки без помех? Только нарвался на неожиданного противника. Не менее хитрого и беспощадного.
Не шел у Годимира из головы одноглазый бродяга из корчмы. Ну, не мог он быть простым побирушкой, никак не мог. Так разделаться с вооруженным грабителем! Не у всякого княжеского дружинника вышло бы. А тут – раз, два. Удар под колено, удар по голове. И все. Да не мечом или шестопером, а обычным колом.