Пасынок судьбы
Шрифт:
Но Годимир их не слушал:
– Еще что-нибудь было? Видели, может, дракона? Скотина не пропадала?
– Дык… эта… Отчего не пропадала? Эта… того… очень даже пропадала… У… эта… Дуськи-вдовицы… третьего дня корова… того… сгинула…
– Вот! Еще что?
– А к Василине… эта… тоже вдовице… дык… того… грят… летает ночью…
– Да ну? – притворно изумился Олешек и подмигнул Годимиру: «Помнишь, мол?» – Прямо-таки и летает? Змей крылатый?
– Сосед, верно, летает, – прохрипел бродяга.
– Дык… эта… –
– Что ж не посинела? – расхохотался шпильман.
Иконоборцы дружно, как один, сотворили знамение и наградили охальника испепеляющими взглядами.
– А ведь и правда… – Пан Конская Голова намотал ус на палец, подергал, словно проверяя его на крепость. – Ежели летает к кметке дракон, как они с нею?.. Ну… – Он замялся, подбирая нужное слово.
– То-то и оно! – поддержал его Олешек. – Дракон – чудище здоровенное! В первую же ночь ухайдакал бы вдовицу.
– Отчего же здоровенное? – хмыкнул Ходась, довольный тем, что больше никто не обсуждает его предложение панам рыцарям. – Видали под Дыбще одного. Чуток больше козы. Хвост, врать не буду, в сажень…
– Ну, сильны у вас в Заречье! – восхитился пан Тишило. – У нас, в Полесье, о драконах и думать забыли, а тут такое! Так ведь?
– Это не дракон, – отмахнулся Годимир. – Это выверна. Ну, я про ту, что под Дыбще… Тулово козье, а хвост саженный. Магистр Родрик именно так в «Монстериуме» их описал. Чудище вредное, конечно, но до дракона ему…
– Ага, как до Лютова на карачках, – поддакнул Олешек. – Так, пан Тишило, у вас в Грозове говорят?
– Говорят, скрывать не буду, – усмехнулся полещук, подкрутил ус.
– А! Ну вас! – Годимир снова повернулся к кметю. – Где твое село?
– Дык… эта…
– Корову, – громко произнес бродяга, – разбойники сожрали, к бабке не ходи.
– И к вдове они же летают? – нахмурился купец. Не по душе ему пришелся оборванец. Ох, как не по душе!
– Зачем же летать? Ножками бегают.
– Где твое село? – еще раз как можно более благожелательным тоном повторил рыцарь.
– Дык… того… просеченские мы…
– Это как на Ошмяны ехать. Чуток вправо забрать от тракта, – пришел ему на помощь Андрух.
– На Ошмяны? Это хорошо! Эх!.. – Годимир скривился, вспомнив, что лишился оружия, доспехов и коня.
– Не грусти, пан Косой Крест, – ободрил его пан Тишило, догадавшийся наверняка о ходе мыслей молодого рыцаря. – Что-нибудь придумаем. Обещаю.
– Спасибо! – Молодой рыцарь кивнул. Если и правда поможет бело-красный рыцарь выручить снаряжение, можно будет прямо из Ошмян отправиться в эту… Просечку… Или Просеченку? – Как село-то называется? Говори толком? Не блей.
– Дык… эта… Просеченка.
– Точно, точно Просеченка, – подтвердил
Годимир кивнул, вернулся за свой стол.
Какое-то время все сосредоточенно работали челюстями. Чего греха таить? Проголодались изрядно. Голод, он не щадит ни паломников, ни странствующих рыцарей, ни певцов-музыкантов. Иконоборцы чинно, но весьма прилежно обсасывали хребты карасиков. Сидящие за «благородным» столом по очереди черпали ложками со сковороды, прихлебывая густое, светло-желтое пиво.
Задержавшимся на коновязи оруженосцам и слуге пана Тишило досталась здоровенная миска пшенной каши, политая топленым салом и присыпанная сверху шкварками.
Олешек ел наравне со всеми. И не скажешь, что невысокий да щуплый. Ложкой махал – будь здоров!
«Куда в него вмещается только?!» – восхищенно подумал Годимир и едва не поперхнулся, ощутив сверлящий затылок взгляд.
Он обернулся.
Так и есть!
Бродяга уже не лежал, а сидел, скрестив ноги на манер басурман-кочевников из-за Стрыпы. Почесывал правой рукой щеку прямо через повязку и бесцеремонно рассматривал панов рыцарей. Перехватил взгляд Годимира и неожиданно подмигнул.
– Ты чего? – нахмурился рыцарь.
– Да ничего, пан рыцарь. Ничего. Больно уж смачно ты мечешь. – Он взмахнул пару раз ложкой, потешно изображая движения Годимира.
Пан Тишило захохотал, Олешек фыркнул в ладонь, а купцы сердито переглянулись между собой. Оно и понятно, бродяги и торгаши – извечные враги. Уж скорее монах подружится с разбойником, чем купец с попрошайкой.
– Есть хочешь? – повинуясь неожиданному порыву, спросил словинец.
– А! – махнул рукой бродяга. – Не впервой.
– Держи! – Годимир взял со стола краюху хлеба толщиной в пол-ладони и протянул ее одноглазому.
– Ну, спасибо тебе, пан рыцарь, – хриплый голос бродяги на краткий миг о чем-то напомнил Годимиру. Но о чем? – Не ожидал…
Он замолчал, но, вопреки ожиданиям, не вцепился зубами в хлебный мякиш, а сунул краюху в складки одежды. Поднялся, потер кулаком поясницу.
– Ну, коли ты такой добрый, пан рыцарь… В ответ на твою доброту – моя рассказка. Я поведаю, а там сам решай – на пользу она тебе или во вред…
– Что за рассказка?
– А простая такая… Горшечника Пархима убили. Слыхал?
– Как? Когда успели?
– Как – не знаю, но третьего дня его мертвого нашли. В кустах, на обочине.
– Как третьего дня? Я же… Мы же… Мы только вчера его видели. Или позавчера?
– Позавчера, пан рыцарь, – вмешался Олешек. – Вчерашний день ты в беспамятстве пролежал.
– Так как же так?
– А не знаю, – буркнул оборванец и быстрым шагом покинул корчму.
– Эй, ты куда? – Годимир вскочил, едва не опрокинув лавку.
Но его никто не слушал. Бродяга выскользнул за дверь и был таков.