Патриарх Сергий
Шрифт:
Папа римский Пий XI, узнав о поступке своего викария, не высказал своего порицания и не отстранил его, а отправил ему распоряжение оставаться на своем месте.
…В один из последних дней февраля 1930 года, с самого утра в кабинете Петра Гермогеновича Смидовича, председателя Постоянной комиссии по культовым вопросам при ВЦИКе, было многолюдно. Комиссия собралась в полном составе, к тому же подошли «наблюдатели» от ЦК ВКП(б), научных, профсоюзных, антирелигиозных организаций. И неудивительно: предполагалось обсудить вопрос о катастрофической обстановке, сложившейся вокруг религиозных объединений. Члены комиссии
— Петр Гермогенович, — первым вступил в обсуждение Евгений Тучков, — не надо так волнительно воспринимать ситуацию. Ответственно заявляю, что жесткость действий коснулась лишь контрреволюционеров и антисоветского сброда, которых выявили в православной и сектантско-церковной среде…
— Да о чем вы, Евгений Александрович! — перебил Смидович. — Что, в каждой из многих тысяч деревень притаились враги?
— Мне кажется, — встала представитель НКВД Владимирова, — надо дать туда, в глубинку, где творится безобразие, особое строгое предписание…
— Нина Петровна, — горячо заговорил Смидович, — по поступившим ко мне данным, — он приподнял над столом листок с цифрами, — только в Московской области в течение последних трех месяцев закрыто более шестисот православных храмов. А это, уж увольте, не провинция и не медвежий угол какой-то.
Обсуждения явно не получалось. Присутствующие сидели потупив глаза, перебирали бумаги и не выказывали желания вступать в разговор. Смидович обвел взглядом собравшихся. Кажется, он уловил невысказываемое вслух общее настроение, потому предложил:
— Мы можем сделать только одно: честно изложить на бумаге то, что знаем, и с официальным докладом войти в Президиум ВЦИКа, прося прекратить беззаконие… А теперь все свободны.
Спустя несколько минут в комнате остались двое: Смидович и Петр Ананьевич Красиков. Добрых 30 лет, со времен подполья и ссылок, продолжалась их дружба, у них не было секретов друг от друга. Первым заговорил Смидович:
— Что происходит в стране, Петр? Все поднято на дыбы. Ты знаешь, я только что приехал из национальных округов Крайнего Севера… И там неспокойно.
— Что происходит? — глухо повторил Красиков. — Я думаю, ты знаешь лучше меня. Говорят, тебе вчера об этом Хозяин сказал.
— Я к нему на прием не просился. Случайно встретил в Большом, куда он пришел уже во втором акте. Выхожу в антракте, смотрю — стоит. Стал ему рассказывать о поездке на Север, как приходит в упадок оленеводство, из-за того что повсюду выискивают и ликвидируют «кулаков», как обезлюдели стойбища и поселки, как голод подкрадывается к тамошнему кочевому народу…
— И что же сам?
— Молча слушал, опустив голову и рассматривая свои сапоги, а потом выдал: «Твои, Петр Гермогенович, закадычные друзья Рыков и Бухарин сыграли с тобой злую шутку — заразили тебя кулацким духом!»
— Выходит, мы с тобой «правые уклонисты и оппортунисты»?
— Пожалуй, что так… И быть нам битыми. Однако, как ты догадываешься,
— Помню, помню. Сегодня к тебе приедет митрополит Сергий, и ты должен держать ответ по своим…
Смидович сделал недовольный жест, и Красиков уловил его смысл.
— Понимаю, «не свои» ты давал обещания, а твоими устами давало их государство.
Смидович утвердительно кивнул:
— Но нет у меня добрых вестей. Добиться для него почти ничего не удалось.
Дверь кабинета приоткрылась, и секретарша доложила:
— Только что звонили: митрополит Сергий выехал.
— Оставь документы, еще успею посмотреть… Но, Петр, что же я ему скажу?!
Автомобиль плавно притормозил на оживленном перекрестке двух московских улиц — Моховой и Коминтерна. Через стекло митрополит Сергий разглядел Кутафью башню, а вдалеке, за пеленой падающего снега, — Троицкую башню. Выйдя из машины и обернувшись в сторону святого Кремля, он неспешно перекрестился. Вышедший из расположенного напротив парадного служащий мягко взял митрополита под локоть и, минуя начинавшую собираться толпу любопытствующих, ввел в здание. Здесь, в приемной ВЦИКа, на третьем этаже его ожидал член Президиума ВЦИКа, а с недавнего времени и председатель Комиссии по культовым вопросам Петр Гермогенович Смидович.
Собеседники знали друг друга несколько лет, и им не нужна была дипломатическая увертюра к разговору. Тем более что и дата сегодняшней встречи была определена неделю назад. Тогда, 15 февраля 1930 года, митрополит Сергий согласился поговорить с журналистами и заявить, что «гонений на религию в СССР никогда не было и нет», лишь при условии положительного решения вопросов, заявленных им в поданной правительству «Памятной записке о нуждах православной патриаршей церкви в СССР». Условленный срок истек, и Сергий пришел узнать о результатах.
— Иван Николаевич, — начал Смидович, — думаю, с ежемесячным бюллетенем у нас получится. Принципиальное согласие политической власти дано, тираж определен в три тысячи экземпляров, издателем будете выступать вы лично и сами будете финансировать издание.
— Петр Гермогенович, вот мое дополнительное заявление о характере и содержании предполагаемого журнала. Кстати, и название предлагаем дать — «Журнал Московской патриархии».
— Хорошо. Теперь об открытии в Ленинграде Высших богословских курсов. Как выяснилось, ранее существовавший там Богословский институт был закрыт в 1928 году из-за допущенных его администрацией нарушений закона. Инвентарь за истекшее время утерян. Правда, говорят, что какую-то часть вывез бывший ректор Борис Титлинов. Может, спишетесь с ним?
— Это исключено. Нет и не может быть никаких связей с обновленчеством.
— Скажу и то, что сами здания переоборудованы. Там теперь рабочие общежития, и выселять людей местная власть не хочет и не будет. В итоге… Ленинград отпадает… Жду ваших новых предложений.
— Выходит, мы в этом деле ни с чем остаемся, — проговорил митрополит Сергий. — А как же с обложениями и налогами на духовенство и церкви?
— Наркомфин «озабочен» нами в этой просьбе. Но все оказалось сложнее, чем виделось ранее. Финансистам нужны цифры, сводки. Вот и копаются в финансовых дебрях. Обещают к весне — лету составить проект инструкции по всем денежным вопросам.