Патрик Кензи
Шрифт:
— Похоже, нездешний, — сказала Энджи.
Я выглянул из окна «Придорожной кофейни». Голова Недотепы дернулась, и он поспешил наклониться, делая вид, что завязывает шнурок на ботинке.
— Нездешний, — подтвердил я. — Интересно, откуда прибыл? Может быть, из Франции?
Хмуро взглянув на меня, она густо смазала плавленым сыром рогалик, так сильно нашпигованный луком, что даже при взгляде на него начинали слезиться глаза.
— Да нет, тупица. Он гость из будущего. Ты разве не видел старую серию «Звездного пути», в которой Кирк и Спок приземляются в тридцатые
— Ненавижу «Звездный путь».
— Но понял, о чем я говорю.
Я кивнул, потом зевнул. Недотепа разглядывал телефонную антенну с таким видом, словно впервые ее увидел. Возможно, Энджи и права.
— Как это ты можешь не любить «Звездный путь»! — удивилась Энджи.
— Легко. Смотрю, злюсь и выключаю.
— И даже «Поколение будущего»?
— А это что? — спросил я.
— Когда ты родился, — сказала она, — держу пари, твой папаша поднес тебя, новорожденного, матери со словами: «Ты только погляди, лапонька, какого замечательного, ворчливого старикашку ты родила!»
— Чего ты в бутылку лезешь? — недоуменно спросил я.
На третий день мы решили немного позабавиться. Выйдя утром из дома, мы пошли в разные стороны: Энджи направилась на север, я же — на юг.
Недотепа пошел следом за ней. Однако за мной последовал Шатун.
Шатуна я раньше ни разу не видел и не увидел бы и на сей раз, если бы Недотепа не раскрыл мне глаза, дав повод быть настороже.
Перед выходом из дома я порылся в ящике с летним барахлом и извлек оттуда темные очки, которыми пользуюсь, когда погода благоприятствует настолько, что можно совершать велосипедные прогулки. К левой дужке очков было прицеплено зеркальце, которое по желанию поднималось и опускалось, открывая обзор сзади. Спецсредство не такое крутое, как те, которыми Кью снабжал Бонда, но сойдет; к тому же заполучить его можно и не прибегая к флирту с мисс Манипенни.
А вдобавок, с третьим глазом на затылке, я мог чувствовать свое превосходство над всеми в округе, потому что ничем подобным никто здесь не располагал.
Шатуна я заметил, когда внезапно остановился возле входа в «Пирожковую», чтобы выпить утреннюю чашечку кофе. Уставившись в дверь «Пирожковой», словно бы изучая меню, я нацелил мое зеркальце и стал вертеть головой, пока не увидел на другой стороне улицы возле аптеки Пэта Джея, мужика, похожего на агента похоронного бюро. Он стоял, скрестив руки на цыплячьей груди, и, не таясь, разглядывал мой затылок. По впалым щекам его, как реки, струились борозды морщин, лоб был низенький, с огромными залысинами по бокам.
Войдя в «Пирожковую» и прищелкнув свое зеркальце к дужке, я заказал кофе.
— Что, внезапно глаза стали сдавать, а, Патрик?
Я взглянул на Джонни Дигана. Тот подливал сливки в мою чашку.
— Чего?
— Я про очки, — пояснил он. — Ведь сейчас март, а, считай, с Благодарения солнце и не показывалось. Так глаза сдавать стали или просто пижонишь и хипповать пробуешь?
— Наверно, хипповать пробую, Джонни.
Он двинул ко мне через стойку
— А не получается! — обронил он.
Выйдя на улицу, я разглядел через очки, как Шатун стряхивает пушинку с колена, затем наклоняется, чтобы поправить шнурки ботинок, точь-в-точь как это делал накануне Недотепа.
Я снял очки, думая о Джонни Дигане. Бонд был, конечно, крутым парнем, однако посещать «Пирожковую» ему не доводилось. Ладно, к черту, брось пробный шар и выпей где-нибудь поблизости мартини с водкой — все равно голова кружится, а зад твой засветился в витрине.
Я перешел улицу, в то время как Шатун был поглощен своими шнурками.
— Привет! — сказал я.
Он выпрямился и стал озираться с таким видом, словно его окликнули с другого угла.
— Привет! — повторил я, протянув ему руку для рукопожатия.
Он поглядел на мою руку и вновь устремил взгляд куда-то вдаль.
— Bay, — произнес я, — выслеживать ты не мастер, зато вежливость из тебя так и прет!
Голова его стала поворачиваться, медленно, как земля на своей оси, пока его серые, цвета темной гальки глаза не встретились с моими. Чтобы поглядеть на меня, ему пришлось несколько наклонить голову, и тень от его обтянутого кожей черепа, скользнув по моему лицу, накрыла темным облачком мои плечи. А ростом я не подкачал.
— А мы разве знакомы, сэр? — Голос его прозвучал так, словно он был уже на пути к себе назад, в преисподнюю.
— Разумеется, знакомы, — ответил я. — Ты Шатун, а где другой из твоего помета?
— Шутка не такая удачная, как вы полагаете, сэр.
Я поднес к губам кофейную чашечку.
— Подожди, пока я кофейку глотну, Шатун. Через пятнадцать минут ты меня не узнаешь.
Он послал мне вниз улыбку, и борозды на его щеках превратились в ущелья.
— Напрасно вы так выставляетесь, мистер Кензи.
— Ты это о чем, Шатун?
Подъемный кран вбил цементную сваю мне в позвоночник, и что-то маленькое, кусачее вцепилось острыми зубами мне в шею с правой стороны, Шатун шатнулся вон из поля моего зрения, а тротуар, закачавшись, пополз вверх, к моему уху.
— Классные очочки, мистер Кензи! — проговорил Недотепа, в то время как его одутловатое личико, как воздушный шарик, парило возле меня. — Изящная деталь гардероба.
— В стиле хай-тек, — добавил Шатун.
И кто-то рассмеялся, а кто-то запустил стартер, и я почувствовал себя дурак дураком. Тут и Кью изумился бы.
— Голова болит, — сказала Энджи.
Она сидела возле меня на черном кожаном диване, и руки ее, как и у меня, были скручены за спиной.
— Ну а вы, мистер Кензи? — осведомился голос. — Как ваша голова?
— Под впечатлением, — отозвался я. — Чтобы не сказать, идет кругом.
Я повернул голову в направлении голоса, но глаза мне ослепило лишь пятно желтого цвета, окаймленное мягко-коричневой тенью. Я заморгал, и комната слегка качнулась.
— Простите за наркотики, — сказал голос. — Если б можно было сделать это иначе…