Паучьи сети
Шрифт:
Ганс вернулся и, поставив кружку на пол, начал отвязывать меня от стола. Похоже, желание оставить меня в сознании перевесило сомнения. В конце концов, что может сделать измотанная, раненная жертва?
Долгожданное освобождение принесло ощущение счастья, путь и поугасшего от мысли, что из подвала все равно никуда не деться. Когда упал последний ремень, я попыталась подняться, но затекшие мышцы слушались плохо. Ганс помог сесть, отчего спину пронзила новая вспышка боли. Эта оказалась сильнее предыдущей, но все еще не такой, чтобы потерять сознание.
Тело от ключиц и до низа живота оказалось забинтовано. По всей
— Дрожишь как котенок. Смотри, не разбей, — обхватив кружку двумя руками, я сделала несколько жадных глотков.
От воды, прохладой прошедшейся по пищеводу, сразу стало легче. «Смотри не разбей» — самодовольная фраза навела меня на неожиданную мысль. Сил было немного, но все их я вложила в последующий удар. Тяжелая кружка с силой пришлась на череп Ганса, отчего мужчина свалился на пол. На секунду взгляд задержался на теле на полу, а затем поднявшаяся волна адреналина буквально подхватила меня с места. Удача улыбнулась неожиданно и нельзя терять ни минуты.
Не обращая внимания на боль, я склонилась над телом мужчины и пошарила по карманам. Так и есть, связка ключей и телефон. При подробном осмотре выяснилось, что мудак все еще дышит. Внутри взметнулось темное желание придушить мужчину, но в этот момент он дернул рукой, напугав почти до икоты. Медлить нельзя.
Двинувшись к двери, я вдруг поняла, что не могу идти нагой. Сейчас осень, замерзну, не успев даже пары минут на улице пробыть. Взгляд зашарил по подвалу, пока не наткнулся на медицинский халат, висящий на спинке одинокого стула. Завернувшись в него на скорую руку, я дернула на себя ручку двери. Заперто. После судорожного перебора связки один из ключей оказался подходящим и замок поддался.
Я выбежала в коридор, преодолела ступеньки, ведущие наверх и оказалась в кухне. За окном темно, значит, сейчас ночь. Мимолетное чувство освобождения сменилось новой волной страха. Надо было запереть на замок дверь в подвал, чтобы Ганс не могу выбраться. Сделать это сейчас? Нет времени. Пролетев сквозь гостиную, я дернула входную дверь и оказалась на улице. Холодный воздух коснулся тела, моментально выдувая все накопленное тепло. Что дальше? Бежать босиком по улице?
Дом Ганса находился на отшибе, практически в лесу. До ближайшего жилья надо было ехать минут пятнадцать на машине или несколько часов идти пешком. При отсутствии обуви в такой холод можно даже не пытаться. Значит, нужна машина.
Гансов Фольцваген был припаркован тут же и оказался не заперт. Удача вновь явила свой приветливый лик, потому что ключи оказались в зажигании. Усевшись в кресло, я почувствовала, как болью отдалась спина. Надо быть осторожнее. Перед глазами все еще двоилось и как ехать в таком состоянии по трассе было непонятно. Вот только других вариантов нет, разве что подождать, пока не придет в сознание Ганс? От этой мысли пробрал смех. Повернув ключ в зажигании, я выехала на шоссе под ласковое урчание мотора.
Когда сосредотачиваешься на дороге, ехать становится легче. Вот только вопрос в том, куда? Первая мысль — полиция. Вторая — больница.
Когда я, наконец, добралась до дома, действие анестезии начало прекращаться. Стоило выйти из машины, как тело пронзила боль. Пока еще не очень сильная, но уже симптоматичная. Это значило, что в ближайшие десять минут мне необходимо оказаться дома. Ключей у меня с собой не было, они остались в сумочке в доме Ганса. Но пару дней назад я как раз заказывала у консьержа новый комплект, грешным делом думая, что Ганс в конце концов может переехать ко мне. От мысли о том, что если бы не Мария, то маньяк вполне мог бы добраться до последней базы, а в перспективе и переехать, к горлу подступила тошнота.
С консьержем мы договорились, что если он не застанет меня во время смены, то кинет новые ключи в ящик. Сейчас ключа от него у меня не было, но я точно знала, что приподнять железную коробку с дверцами и снять ее с петель труда не составит. Оставалось лишь молиться, чтобы все было на месте. В халате, уже пропитавшемся кровью, я подхватила ящик и с усилием сдвинула в сторону. Новая вспышка боли была так сильна, что в глазах потемнело. Пришлось еще пару минут постоять, чтобы слабость отступила. Засунув руку в щель ящик, нашарила заветный металл. Хоть на этом спасибо.
Слава неведомым богам, в этот поздний (или уже ранний?) час мне не встретилось ни одного человека. Силы почти покинули тело у дверей квартиры, но еще было слишком рано, чтобы сдаваться. Едва попав ключом в замок, я, наконец, ввалилась в темный коридор и захлопнула дверь.
Спина горела, словно медленно поджариваясь на сковородке со все увеличивающейся температурой, а воспаленное сознание хотело лишь одного — отключиться. Но остатками разума я понимала, что сейчас не время растекаться лужей. Ганс придет в себя, если уже не пришел, а значит, бросится в погоню. Возможно, затаится где-то у дома в ожидании приедет ли полиция, но когда поймет, что ничего не происходит, обязательно попытается закончить начатое. Некоторый опыт в общении с маньяками у меня уже имелся, так что выводы я могла делать вполне обоснованные.
Оставалось очень мало времени и еще меньше сил. Добравшись до ванной, я распахнула шкафчик, дрожащими пальцами разыскивая обезболивающие. Таблетки запила водой из-под крана, надеясь, что не выпила слишком много. Так, теперь разобраться со спиной. Нужно что-то придумать, чтобы продержаться еще пару часов.
Кое-как в зеркале удалось разглядеть, что бинты сзади пропитались кровью. До ран не дотянуться, так что развязывать смысла нет. Каждое лишнее движение только усиливает мучения. Оставался последний вариант — прибавить к обезболивающему алкоголь. Когда балансируешь на грани жизни и смерти, такие мелочи как возможные последствия от комбинации того и другого тебя уже волнуют мало. В гостиной я нашла початую бутылку виски, ту самую, которую мы распивали с Пауком.