Пауки
Шрифт:
Я развел руками.
— Он тебе дал удостоверение личности? Номер теудат зеута?
— Ничего…
— Получить такую справку тут непросто. Нужно знать точно номер папки и раздела в папке, где находится документ. На иврите это «гуш» и «халка»…
— Черт побери! Он уехал… А когда приедет, ему нужна будет справка…
Несколько израильтян прошествовали внутрь. Мой знакомый привычно обследовал их сумки.
—Подожди, я узнаю.
Он позвонил кому-то. Ответ оказался неутешительным:
—Тут тебе не будут искать ни «гуш», ни
В «ирие» я оторвал при входе талончик с номером очереди. Прошел внутрь. За столами, обращенными к залу, находились служащие, каждый за своим компьютером; Напротив, отделенные от столов символическим ограждением, сидели граждане. Освободившись от очередного посетителя, чиновник нажимал на кнопку — и на стене зажигалось табло с номером следующего. До меня оставалось около двадцати номеров. Я прошел вдоль ограждения, выбирая по лицу подходящего служащего. Несколько физиономий я с ходу категорически забраковал, заподозрив в них с трудом сдерживаемую брезгливость, раздражение и оскорбительное недоверие. Случайно я увидел входившую в зал чиновницу, она шла к своему столику. Короткой челкой и ростом она напоминала цирковую лошадку с короткими крепкими ножками, стриженым затылком. Крепкотелая, невысокая…
«Пони. Маленькая веселая лошадка…»
В одном ухе у нее вместо серьги болталась английская булавка, в другом золотой ключик… В лице было что-то родное. Я пропустил свой номер, вспыхнувший на табло. Подождал, пока Пони освободится.
— Монинг…
Мы сразу выяснили, что она знает английский в той же мере, в какой я знаю иврит. И это было к лучшему. Мы быстро познакомились. Родители Розы были из Польши.
Мне надо было узнать номер папки и раздел в ней, где находились документы на виллу, указанную мне Левитом…
У меня наготове была легенда.
—Муж и жена купили дом. Муж погиб. Авиакатастрофа над Аргентиной. Родители погибшего в Буэнос-Айресе. Они бедные люди. Фактически голодают… Других детей нет. Они хотят поднять вопрос о разделе домовладения… Это в Рамоте!
Роза смотрела на меня из-под челки голубыми славянскими глазами.
—Отец плакал. Он не видел сына много лет. У него третья стадия Паркинсона. Необходимо лечение…
В нужный момент я круто ввернул:
— Фамилия его вдовы — Снежневская…
— У вас есть номер ее паспорта? Теудат зеут?
— Я не знал, что это нужно. Снежневская, у нее тоже польские корни. Инна…
Роза тем временем уже вошла в компьютер. Я догадался, что данных, указанных мною, она не видит.
— Вторая фамилия Ламм. Может, дом записан на эту фамилию. Брат у нее известный юрист.
— Ламм. Эта фамилия тут есть…
— Я же говорю…
— Гуш 117, халка 68…
Я поднялся, вытирая лоб, пошел к выходу. У двери обернулся, чтобы поблагодарить! Итак, вилла в Рамоте, как и на Байт ва-Ган, тоже принадлежала Ламму…
В бюро инвентаризации я снова предстал перед
— Привет…
Он узнал меня. Исподволь заглянул внутрь моей наплечной сумки:
— Оружие есть?
— «Калашников»… Откуда?!
— Такой порядок.
Процедура проверки сумок была чисто формальной.
За его спиной на окне светился аквариум с рыбками.
— Удалось, что ты хотел?
— Вроде.
У меня теперь было что предъявить Леа, нашему адвокату. Только сначала следовало закрепить результаты в ТАБУ.
— Осталось взять справку.
— Вот как…
Его неприятно поразила моя удачливость. Он заметно помрачнел. Этот человек не был цирковой лошадкой с нежной челочкой. В прошлой жизни, благодаря дефицитным крышечкам для консервов, он чувствовал себя нужным и значительным. С ним советовались, он мог диктовать условия. Здесь ему приходилось проверять чужие сумки. С ним мне следовало быть осторожным. Мы обладали одним и тем же опытом выживания. Израильтяне, проходя, с любопытством поглядывали на нас. Мой новый знакомый мельком, без интереса, проводил осмотр.
—Где недвижимость, которой ты интересуешься?
—В Рамоте… В районе новостройки.
— Район вилл!
— Я там не был.
— Странно, что твой хозяин сам не пришел. Израильтяне на этот счет щепетильны…
— Он же уехал!
— Ладно! Купи гербовые марки. Их полагается приклеить. И оставь мне номера. Сделаем…
Я понял: надо уходить… В психологию советского человека семьдесят лет подряд вбивали, что в капиталистическом мире правит бессердечный голый чистоган, что предать брата родного, не говоря уже о постороннем, тут не считается зазорным. Доверься я моему новому знакомому — не исключено, что мне пришлось бы потом выкупать у него свою справку. А может, еще и платить, чтобы молчал… Я закинул сумку на плечо:
— Я приду. Когда тебя можно тут застать?
— Приходи в понедельник… — Он явно что-то почувствовал. — Завтра меня не.будет. Сегодня я тоже тут ненадолго. Через тридцать минут мне надо быть в офисе…
Я не ушел далеко. Пошатался по аккуратным кирпичикам пешеходной зоны на Бен Иегуда. Вернулся. На месте потенциального рэкетира, воспитанного советским ВПК, в ТАБУ стоял уже другой человек, он осмотрел мою сумку, не вступая в разговор. Располагая номерами папки и ее раздела, я спокойно получил необходимую справку городского инвентаризационного бюро.
Вилла действительно принадлежала Ламму. Была приобретена меньше года назад. После получения «Алькадом» кредита от «Независимости». Из другого источника мне стала известна ее страховая оценка — шесть миллионов долларов США. Я немедленно навестил нашего адвоката. Благо все находилось на той же Кинг-Джордж. Адвокат встретила меня приветливо. Тут это было нормой. Продавец, служащий банка, официант улыбались незнакомому клиенту как близкому другу, по которому тосковали все время, пока наконец не увиделись…