Пауло Коэльо. Исповедь паломника
Шрифт:
— Конечно же, я делаю исключения. В том случае министр сам попросил меня об этом, иначе я не стал бы дарить ему книгу.
— Но ты же прочел мою книгу бесед с Жозе Сарамаго «Возможность любви», которую я тебе послал?
— Прочел, и не один раз. Но это совсем другое. Ты собирался приехать писать со мной такую же книгу, как с ним, кроме того, мне было очень интересно узнать, что представляет собой как личность такой знаменитый и успешный писатель, как Сарамаго, и, конечно, я хотел прочесть эту книгу. То же самое было и с твоей книгой «Бог для Папы». Я даже не знал, что эта книга вышла. Мне о ней сказали в Мадриде, и я попросил, чтобы ты прислал
— Но фонд, который носит твое имя, иногда покупает книги в подарок.
— Действительно, мой фонд закупил двенадцать тысяч книг, чтобы отправить их в тюремные, больничные и другие библиотеки. Издатель спросил меня, не хочу ли я их купить по себестоимости, но я ответил, что хочу заплатить полную цену, как будто купил их в магазине.
(В этой беседе участвовала маленькая племянница Коэльо. Писатель признался, что когда-то подарил ей одну из своих книг и потом спросил: «Ты ее прочла?» А племянница ответила, что нет. Дядя сделал вид, что рассердился: «Как так?! Твоего дядю читают во всем мире, а ты не хочешь читать его книги! Если бы ты ее купила за свои деньги, ты бы ее точно прочла». Моя спутница, беззлобно подтрунивая над ним, вечером подарила ему книгу своих стихов: «Это тебе подарок, выброси его в помойку». Коэльо улыбнулся, обнял ее и сказал: «Подпиши мне его».)
— В какой степени ты сам присутствуешь на страницах своих книг?
— На самом деле все персонажи моих книг — это я. Единственный персонаж, с которым я себя не отождествляю, это алхимик.
— Почему?
— Потому что алхимик уже все познал, а я знаю, что не знаю всего, мне многое неизвестно. Конечно, в «Алхимике» я пастух, продавец хрусталя, даже Фатима. В других книгах я всегда главный герой. В том числе и Брида. В двух книгах я — это я в полном смысле слова: в «Валькириях» и в «Паломнике». Дело в том, что большинство моих книг, хотя в них и содержатся придуманные истории, — это не вымысел. Это реальные события, которые мне довелось пережить. То же самое в моем последнем романе «Вероника решает умереть» — это не более чем романизированные воспоминания о той ужасной истории, которую я тебе уже рассказал, — о том, как я трижды попадал в сумасшедший дом.
— Ты чувствуешь себя писателем-паломником?
— Все писатели испытывают необходимость в движении, по крайней мере внутреннем. Не думаю, что Пруст много передвигался физически, но он все равно очень много путешествовал. Все великие произведения классической литературы — это повествования о великих путешествиях, от Библии до «Божественной комедии», от «Дон Кихота» до «Одиссеи». Это всегда поиск своей Итаки, метафора рождения и смерти, великое путешествие, которое все мы должны предпринять, хотим мы того или нет.
Глава X. Читатели
«Мои читатели — это прежде всего мои сторонники».
«Я пишу для ребенка, живущего внутри нас».
Пауло Коэльо читают миллионы людей на всех континентах, на всех языках. Ему трудно составить для себя собирательный образ своих читателей, потому что все они очень разные. Хотя он получает тысячи писем, составляющих целый особый мир, этого недостаточно, чтобы точно представить себе, как выглядят его читатели. Но он точно знает, как относится к этим миллионам
— Давай поговорим о том, кто твои читатели.
— Прежде всего, я хочу сказать, что у меня с этой огромной массой безымянных читателей очень насыщенные взаимоотношения. Но это не отношения учителя с учеником и не отношения традиционного писателя со своими читателями.
— Тогда что это за взаимоотношения?
— Дружеские, даже если мы не знакомы. Как будто я делюсь чем-то очень личным, но это то личное, что принадлежит всем, это то лучшее, что есть в каждом из нас.
— Покажи мне последнее полученное тобой письмо.
— Вот. Оно очень любопытное, мне пишет юноша, и тут есть фотография, на которой мы вместе. Наверное, виделись на какой-нибудь презентации в Англии. Письмо написано очень по-женски, с рисунками. Он говорил, что изучает португальский, что видит во сне ангелов. И шлет мне фотографию, чтобы я ему ее надписал. Я ничего не помню, но он рассказывает, где мы познакомились и какое впечатление это на него произвело. И еще пишет об «Алхимике».
Я получаю тысячи подобных писем, порой на восьми, десяти листах. Но я тебе уже говорил, что за редкими исключениями пишут простые читатели, знаменитости обычно этого не делают.
— Ты думаешь, тебя больше читают мужчины, чем женщины?
— Сначала было гораздо больше женщин. Теперь тенденция изменилась. Когда я начал выступать с лекциями, девяносто процентов слушателей составляли женщины и десять — мужчины. Сейчас пропорция изменилась:
шестьдесят процентов женщин и сорок — мужчин. Они уже не стесняются выказывать свои чувства, стоят в очереди за автографом, как женщины. Думаю, таково же должно быть и соотношение читателей. Но, по правде говоря, точно я не знаю.
— А случались ли когда-нибудь какие-то неожиданные встречи?
— Да, множество. Иногда я встречаю людей, о которых никогда бы не подумал, что это мои читатели. Тогда я начинаю думать, что мои читатели составляют очень разнообразный мир. И я вижу, что их связь со мной очень сильна. Не так важно, хорошо ты пишешь или плохо, это что-то вроде братства, союзничества. Из просто читателей они часто превращаются в моих союзников.
Когда я думаю о своих читателях, о том, как они выходят из дома, садятся на автобус, идут в книжный магазин и, может быть, стоят в очереди за моими книгами, потому что магазин переполнен, это меня по-настоящему волнует.
— Как ты думаешь, почему твои книги пользуются таким успехом?
— Думаю, что, когда люди читают какую-то из моих книг, они говорят: «Я и сам мог бы написать эту книгу, в ней говорится о том, что я знал когда-то, но забыл». Это то, о чем мы уже говорили, -коллективное бессознательное. Думаю, мои книги причастны к таинственному творческому процессу, в котором особую роль играет женское начало.
— Что это за женское начало?
— Как мы уже как-то говорили, это та часть нас, которая не возводит стены между священным и мирским, умеет пользоваться интуицией, видеть магическую сторону существования и применяет закон парадокса к обычной жизни.