Паутина долга
Шрифт:
— Что ты имеешь в виду?
— Почему она стояла так близко к тебе?
— Всё лишь поправила воротник.
— Можно подумать, в этом доме больше нет никого, кто приведёт твою одежду в порядок!
Злится? Но по какой причине? То есть, было бы понятно, присутствуй между нами жаркая страсть и безумные обещания, но ведь ничего похожего нет. Есть договор двух взрослых и разумных (как хочется верить) людей, намеревающихся продолжать жизненный путь вместе, а не по отдельности... Не понимаю.
Сомневается в моей «верности»? Клятв
— Лив... — Я подошёл к девушке. — Не волнуйся ни о чём.
Она отвернулась.
— Не обращай внимания на ерунду.
Тихое и обиженное:
— Это не ерунда.
— Подумаешь, кто-то дотронулся до воротника моей рубашки!
— Ты позволил ей это сделать.
Ого, звучит, как обвинение! Похоже, мы свернули не на ту тропинку. Куда она выведет? Попробовать вернуться к развилке? Беда в том, что я не помню, когда дорога лучиками разбежалась в стороны.
— Лив, она — моя гостья.
— Она всего лишь гостья!
— Ну-ка, посмотри на меня.
Пальцы, коснувшиеся щеки и намеревающиеся повернуть голову обиженной девушки обратно, встречают на своём пути ручеёк. Тёплый и колючий. Так и есть: плачет. Почему мне не нравится то, что я вижу? Нет, не так: настораживает меня. Пугает. До невозможности странное ощущение. Словно каждую минуту совершаю ошибки, а сам не могу ни понять, в чём они заключаются, ни найти способа их исправить.
— Я чем-то тебя обидел? Не сопровождал в прогулке по городу? Извини, у меня были дела. И сейчас есть.
— Ты уходишь.
Как она произнесла эти слова... Ни тени вопроса. Одно-единственное голое утверждение. Можно подумать, мы прощаемся навсегда.
— Да, мне нужно уйти. У меня назначена встреча.
— С женщиной?
И эта туда же! Кому какая разница: с женщиной, с мужчиной? Да хоть с тысячью демонов! Я сказал, что занят. Я уже десяток раз извинился за своё «недостойное» поведение. Этого мало? Что ещё мне нужно сделать, аглис подери, чтобы получить немножко свободы на сегодняшнюю ночь? Наверное, устроить смертоубийство: порешить всех домочадцев и гостей. Только тогда не услышу ни единого возражения.
— Это не имеет значения.
— С женщиной?
Настырная... Не зли меня, милая, ну пожалуйста!
— Я же сказал, Лив: неважно.
— Значит, с женщиной.
Прозрачная зелень глаз посерела от тени непонятной скорби.
— В конце концов, это моё дело!
— Да. Твоё дело.
Она опустила взгляд, с минуту смотрела на один из щитов паркета, видимо, подсчитывая, сколько досочек ушло на создание деревянного узора, потом снова посмотрела на меня, отрешённо и бесстрастно.
— Не буду желать спокойной ночи: если у тебя много дел, покой только помешает... Ты долго будешь занят?
Честно признаюсь:
— Не
Она кивает:
— Понятно. Не смею больше тратить твоё время.
— Лив...
Обнять её? Прижать к себе? Пообещать, что никогда и ни на кого её не променяю? Не могу: сейчас моё время и мои действия принадлежат не мне. А уж мысли и вовсе витают далеко-далеко от мэнора. Но когда я вернусь... Всё сделаю, как надо. Наверное. Может быть.
Зелёные глаза уже ничего не требуют и ни о чём не просят, лишь с некоторым отстранённым интересом ждут продолжения моей фразы. А слов-то и нет. Нет слов, способных одновременно объяснить, испросить прощение и обнадёжить. Поэтому я молчу. И она молчит. Также молча поворачивается и уходит, но на сей раз знаю: идти следом меня не приглашают. Не заслужил.
Главное достоинство человека, увлечённого своим делом, это способность отодвигать в сторону всё, что может помешать в достижении цели. К примеру, выбросить и забыть личные трудности. Подумаешь, обиделась! На пустом и ровном месте. Как это говорит об уме моей невесты? Не лучшим образом. С одной стороны, глупая жена — подарок небес, но если к глупости примешивается ещё и вечная ревность? Умную женщину можно или уговорить, или подкупить, а что делать с дурой? А, знаю: надо самому стать дураком. Тем более, недолго осталось...
Последнюю тилу эля я заливал в себя уже почти перед самым «Перевалом» — в тихом трактире на углу, и пойло оказалось по качеству самым дурным: вроде и без горечи пережаренного солода, а на вкус всё же тяжёлое и оставляющее в голове даже не туман хмеля, а настоящий дым. Мутный, хоть глаз выколи. И ноги сразу же стали подгибаться. Точнее, вознамерились жить своей жизнью, отдельно и от тела, и от сознания. По крайней мере, привратник игрового дома, вышедший на улицу попыхтеть трубкой, окликнул меня с явным участием:
— Эй, парень, ты бы шёл домой: негоже в таком виде бродить по ночам. Неровен час, наткнёшься на лихих людей.
— Лихих? — Я старательно сфокусировал взгляд на усыпанном старыми шрамами лице привратника. — Это вы о патрулях стражи, что ли?
Он хохотнул:
— А о ком же? Самые, что ни на есть, лихие. Щипачи хоть только на деньги зарятся, а эти за милую душу ещё и тумаков надают, да таких, что и не встанешь после... Ты вот что, парень, передохни пока здесь, а как патруль на новый круг пойдёт, я тебе скажу.
— Благодарствую.
Плюхаюсь на ступеньку крыльца. Привратник задумчиво пускает колечки дыма, но в итоге не выдерживает и спрашивает:
— Из-за чего напился-то?
Честность — лучший способ расположить к себе. А скрывать мне, собственно, и нечего:
— Поссорился.
— С женой?
— С невестой.
— Это плохо, — соглашается мой собеседник.
— Куда уж хуже?
— Правда, коли она тебе не по нутру была, так и ладно: разбежитесь в стороны, пока глупостей не наделали.