Паутина лжи
Шрифт:
Обычный рабочий день катился себе по привычной колее – и вдруг как гром среди ясного неба. Этот сумасшедший папаша, ворвавшийся в ее кабинет, не на шутку перепугал Раису, огромного труда стоило взять себя в руки и не показать ему, что у нее все поджилки трясутся. Эх, вот как чувствовала она, еще тогда, весной, что не надо трогать эту семейку. Кого угодно, но только не их. И люди они не простые, он бизнесмен крупный, и характер у него – палец в рот не клади… Но сколько ни говорила Леониду о своих тревогах, тот к ней так и не прислушался. Эти, мол, лучше всех подходят, не отказываться же от заказа.
Едва за Кравчуком и его охранником закрылась дверь, Раиса тут же дала волю своим чувствам. Выпила успокоительного, заперла кабинет, несмотря на приемное время, и пошла в туалет на пятый этаж покурить – хоть и нельзя курить во всем здании, но они иногда этот запрет нарушали. Только после двух сигарет ее немного отпустило. Тогда Раиса вернулась к себе, снова заперлась, набрала номер Леонида и обо всем рассказала, стараясь говорить как можно более спокойно. Но все же не удержалась от упреков:
– Я ж тебя предупреждала, Леня! Говорила, что этих нельзя трогать…
– Слушай, ну сколько раз можно повторять одно и то же? – недовольно прозвучало в трубке. – Хватит об этом, нам сейчас нужно не мусолить то, что давно прошло, а соображать, что делать дальше. Как ты думаешь, насколько это серьезно?
– Не знаю. Правда, не знаю.
– Что за документы он тебе показывал? Объясни толком.
– Я их почти и не видела… Только один лист – распечатку нашей базы данных пациенток за последние месяцы.
– Вот как? Хреново… Знать бы, что в остальных бумагах…
– Я не успела посмотреть… Этот охранник просто вырвал их у меня из рук.
– Ну и дура! Разве можно было отдавать?! Теперь мы не знаем, что именно им известно. – Леонид, похоже, был очень сердит на нее.
– Но, Ленечка, я так испугалась… – стала оправдываться Раиса.
– А работать столько лет не пугалась? – усмехнулся он. – Ладно, будь на связи. Сейчас я доложу обо всем руководству, а потом перезвоню тебе.
В ожидании звонка от Леонида Рая связалась с дежурными и, сославшись на недомогание, попросила говорить пациенткам, что врач Дубаева временно не принимает. Ей сейчас было ну никак не до них, после разговора с Леней Раису, несмотря на выпитое успокоительное, всю трясло. Пришлось принять лекарство еще раз.
К счастью, Леонид перезвонил быстро, даже быстрее, чем она ожидала.
– Похоже, дело принимает серьезный оборот, – сообщил он. – Сначала этот переодетый клоун в Швейцарии, как его, Эггер… Теперь твоя история…
– Но мы же решили, что Эггер просто заподозрил свою жену и решил проверить… – начала было Раиса, но Леонид ее перебил:
– Мало ли, что мы решили? Где гарантия, что это действительно так? Вот что, Рая, тебе необходимо исчезнуть. И как можно скорее.
– Исчезнуть? – растерялась женщина. – Но как же…
– А вот так. Закажи два билета на самолет на ближайший рейс в Швейцарию, бери дочь – и дуй сюда.
– А потом?
– Что потом? Потом, как договаривались, откроем с тобой частную клинику для русских толстосумов где-нибудь в Альпах, купим дом неподалеку. И все, заживем, как все нормальные люди. Только давай поторапливайся!
Леонид уже много раз говорил ей о такой перспективе, но сегодня Раиса верила ему еще меньше, чем когда-либо.
– Но я не могу уехать так сразу… Как же работа? Родители?
– С работой я все устрою, не волнуйся, – звучало в трубке. – А родители… Придумаешь что-нибудь. Будешь им деньги посылать из Швейцарии. Главное – не мешкай сейчас! Время работает против нас, в любую минуту может оказаться, что уже поздно…
Раисе ничего не оставалось, как послушаться. Нажав кнопку отбоя, она первым делом позвонила в аэропорт и узнала, что есть возможность улететь сегодня же, в двадцать два сорок. Этот вариант ее очень устраивал – за оставшиеся шесть с половиной часов она как раз успеет наскоро собраться и доехать до Шереметьева. Взять с собой нужно будет только самое необходимое, не тратить времени на сборы, все остальное они с дочкой купят уже на месте.
Она набрала номер Женьки, но тут случился облом – дочь не отвечала. Наверняка тусовалась где-то в шумном кафе или слушала музыку в наушниках – вот и не прореагировала на звонок телефона. Такое случалось часто, но в этот раз Раисе отчего-то стало тревожно.
Оглядев внимательным взглядом кабинет – не оставить бы ничего важного! – Рая взяла со стола ноутбук, выгребла из ящиков стола кое-какие личные вещи, хаотично побросала все в сумку. Бегло просмотрела бумаги и карты пациенток на столе – пусть остается, тут не может быть ничего важного, с этим она всегда была осторожна. Переоделась, переобулась, натянула пальто и поспешила к лифту.
– Раиса Николаевна, вы куда? – удивилась дежурная.
– Я заболела, – бросила та на ходу. – Нина Андреевна меня отпустила.
На улице Рая снова набрала номер дочери. И снова безрезультатно.
Раскрыв зонтик, она пошагала по лужам под мелким осенним дождем в сторону метро. Как вдруг рядом с ней резко остановилась, взвизгнув тормозами, черная иномарка. Женщина не успела опомниться, как ее за руку втянули в машину, где сидело как минимум двое, а может, и больше мужчин – рассмотреть она не сумела, потому что на голову тотчас накинули какой-то темный душный мешок. Она попыталась дернуться, но резкий болезненный удар тут же отбил такую охоту. Кисти что-то больно сжало, раздался тихий щелчок, и Раиса поняла, что ей надели наручники.
– Кто вы? Что вам нужно? – промычала она через пакет, но еще один удар заставил ее замолкнуть.
Поняв, что разговаривать с ней и объяснять ей происшедшее никто не собирается – по крайней мере, здесь, в машине, – женщина притихла. Она пыталась просчитать, как далеко ее везут, но это оказалось невозможно, автомобиль то и дело останавливался, очевидно, застревая в пробках. Всю дорогу, продолжавшуюся, как показалось Раисе, минимум три часа, они провели в молчании.
Многое она успела передумать за это время. О причинах похищения и целях похитителей трудно было не догадаться… Ну что же, она будет все отрицать, молчать до последнего и сделает все возможное, чтобы не выдать Леонида. Как он ни относился к ней, но она-то любит его всей душой. И на многое готова ради этой последней, а возможно, и единственной в жизни любви.