Паутина прошлого
Шрифт:
— Я сам решу, что с ней делать, — я вздрогнула от холодной ярости, прозвучавшей в его голосе.
— Твое право. Глупо наступать на одни и те же грабли. Подумай и прими правильное решение.
С этими словами человек отошел от Макса, и я поняла, что мне пора возвращаться в машину. Мне удалось добежать и залезть на заднее сидение, притворившись спящей, как передняя дверца приоткрылась и Пахомов сел за руль. Сквозь опущенные ресницы я видела, что он повернул голову и смотрит на меня. Не знаю, какие мысли бродили при этом в его голове, но после подслушанного разговора я уже не питала иллюзий. Макс получил срок и просидел в тюрьме семь лет за преступление, которое не совершал. И теперь,
Он сорвался с места и автомобиль понесся по ночному городу. Я чувствовала, что Макс в бешенстве, и старалась привлекать к себе как можно меньше внимания. Он затормозил за городом у леса. Положив обе руки на руль, мужчина смотрел перед собой.
— Макс, — я прикоснулась к его плечу, и неожиданно он резко обернулся, схватил за руку и притянул к себе. Мне было неудобно, но я промолчала, стоило мне увидеть его взгляд, и услышать слова:
— Я был зол. Я ненавидел себя за свои чувства. И тебя! Как же я тебя ненавидел и презирал! Но каждый раз, когда я хотел покончить с тобой раз и навсегда, перед глазами вставала та девочка, которую я увидел на остановке. Не тогда, когда ты бросилась спасать незнакомого тебе мужика… Я увидел тебя гораздо раньше. За столиком, в забегаловке. Ты ожидала свой рейс, разглядывала какую-то открытку, и на твоем лице было столько тепла и надежды… А потом ты задремала… как ангел… и я никогда бы не решился подойти к тебе, только смотреть издали. Потому, что у меня давно ничего нет. Ничего и никого. Я бы не смог…
Он сильнее сжимал мою руку, и я уже не чувствуя боли, потянулась к нему, не зная, что сказать, или сделать, чтобы облегчить его муки. То, что я сделала в следующую минуту, не очень походило на прощание, и вызвало у Макса удивление. Но быстро справившись с собой, вскоре он взял инициативу в свои руки.
Днем потеплело, вчерашний снег на дорогах растаял. Так что проблем с мотоциклом не будет, иначе мне пришлось бы арендовать автомобиль, что в городе было сделать проблематично, или ехать на автобусе. Макс стоял у окна, напряженно вглядываясь в хмурое небо. Он сжал ладони в кулак, игнорируя мое присутствие. Я знала, что должна была что-нибудь сказать, поэтому подойдя к нему, нерешительно уткнулась лбом в спину:
— Спасибо.
Он не обернулся, продолжая смотреть в окно, но его спина напряглась, и я услышала, как он усмехнулся:
— За то, что отпускаю целой и невредимой?
— За то, что отпускаешь, — мягко произнесла я, проведя пальцами по его спине. Мне хотелось намного большего, но я понимала, что это невозможно. Слишком многое нас разделяло.
— Мы по разные стороны, — тихо произнесла я, — всегда были. Ты должен знать — то, что сделал мой брат, было ужасно. И он раскаялся. Но меня не покидает мысль, что будь я немного постарше, то была бы с ним там, в доме твоего отца. Я бы никогда не позволила ему рисковать одному. И сейчас ты ненавидел бы меня так же, как остальных.
Он обернулся, и, схватив меня за волосы, заговорил. Он говорил тихо, но если бы словом можно было убить, я давно бы уже лежала мертвой у его ног:
— Ты этого хотела? Получай свою свободу! Возвращайся в свою жизнь.
Я могла бы сказать много… очень много. Но разве в словах был какой-то смысл? Глядя на его лицо, я не испытывала страха. Только сожаление и раскаяние.
Мотнув головой, я почувствовала себя свободной, и, подняв сумку с вещами, вышла не
Я была в пути несколько часов. Стояла прекрасная погода, словно осень, изо всех сил сопротивлялась нападкам зимы, и, проигрывая последнее сражение, постаралась задержаться подольше.
Мне пришлось притормозить, чтобы объехать битое стекло и куски покореженного металла, лежащего на дороге. Судя по всему, совсем недавно здесь произошла авария. Внезапно, я притормозила, и еще не до конца отдавая отчета в том, что делаю, слезла с мотоцикла и прошла вдоль дороги. Ноги скользили по гравию, и я свернула на все ещё зеленую траву, идти по которой было гораздо легче. Не дойдя до кромки леса нескольких шагов, я встала на одно колено, и протянула руку к темному, сильно обгоревшему предмету, напоминавшему остатки папки или дипломата. Игнорируя голос разума, вопящего бросить все и немедленно бежать, я взяла в руки обгоревший предмет, и, заглянув в чудом сохранившийся кармашек, увидела черный камень, совершенно не пострадавший от огня. Держа в руках проклятый бриллиант, я рассмеялась, понимая, что этому кошмару не будет конца.
Эпилог
Я сидела перед строгой директрисой, и мысленно возвращалась назад, в школьные годы. Вопреки песне, они не были чудесными, хоть и ужасными их тоже не назовешь. Я слушала излияния немолодой женщины по поводу трудностей, с которыми сталкиваются все подобные заведения, и сложности в воспитания детей такого возраста. Я усиленно кивала, демонстрируя неподдельный интерес, и где надо проявляла сочувствие, слушая вполуха. Была середина февраля, и я потратила больше четырех месяцев, чтобы его найти. Теперь, когда я была в шаге от цели, мне приходилось прилагать все силы, чтобы не проявлять нетерпения. Все документы были в норме, мы обе это знали. Единственная вещь, к которой можно было придраться, это положение незамужней двадцатипятилетней женщины. Хорошо, было кое-что еще, но благодаря верхней одежде мне удалось это скрывать.
Наконец, Марианна Вячеславовна, видимо решив, что произвела достаточно ошеломительный эффект, поднялась и жестом предложила последовать за ней.
— У нас сейчас уроки, но ради такого случая, я думаю, мы можем пойти вам на уступки. Невероятная история. Кто бы мог подумать — целых пятнадцать лет никто даже ни догадывался.
Мы подошли к классу, и я заглянула сквозь стеклянную дверь, оглядывая подростков. Мне не нужно было смотреть дважды, чтобы его узнать. Высокий для своих четырнадцати с половиной лет, он был точной копией отца, хотя светлые волосы и я могла бы поклясться, голубые глаза, не оставляли сомнений в том, кто его мать.
Марианна Вячеславовна открыла дверь и вошла в класс. Через несколько секунд до меня донесся шум, впрочем, тут же подавленный ее командирским голосом, и я поняла, что скоро я увижу его совсем рядом.
Я закрыла глаза, не в силах преодолеть напряжение, и сдержать слез. В последнее время, мне было их все труднее сдерживать. Врачи называли это гормональным дисбалансом в связи с перестройкой организма.
— Здравствуйте, — раздался вежливый голос подростка, — вы хотели меня видеть.
— Здравствуй, Алеша, — произнесла я внезапно осипшим голосом, — я приехала за тобой.
Март в этом году выдался холодным и снежным. Я спрятала одну руку в карман, а вторую не убирала с локтя Алешки. Он хмуро смотрел на три могилы. Я понимала, что он должен был испытывать, и не пыталась заговорить, давая ему внутренне оплакать свое одинокое детство и разлуку с родными. К сожалению, ничего исправить уже нельзя. Нужно продолжать жить, даже если тебе слишком больно и одиноко.