Паутина удачи
Шрифт:
Я отдернула тяжелую штору, полностью освобождая для нас вид из окна. Там, за стеклом, стыла изморозью ноябрьская ночь. Из небесного сумрака сыпался первый в этом году для столицы настоящий пушистый густой снег. Он осаживал и связывал все звуки, выбеливал черноту голой, затянувшейся осени и наполнял ночь удивительным светом. Первый большой снегопад. Ни единого следа на дорожках, словно весь мир готов начать жизнь заново, с чистого листа.
– Мари, давайте прогуляемся по парку, – предложила я. – Хоть пять минут. И тогда я смогу вам все объяснить и про судьбу, и про удачу, как я вижу их и как различаю.
– Хорошо, – заколебалась
– Конечно.
Мы оделись и вышли. Я шагнула на снег первой. Голова закружилась, я съехала по наледи с крыльца и распахнула руки, удерживая равновесие. Позади меня остался первый след на снегу, впереди была нетронутая целина, и оттого мне показалось, что я не иду, а лечу. Нет веса тела, нет шороха листвы, укрытой пока лишь ничтожно-тонким слоем снежинок, нет дорожек с их прихотливой и упорядоченной продуманностью. Есть я и эта новорожденная белизна. Если бы Мари не шла рядом, я снова раскинула бы руки и побежала, стараясь взлететь. Но и теперь, когда я сдерживала себя, в голове творилось нечто невообразимое. Весь этот снег казался мне сплошной сияющей удачей, и не было в нем ни единой тени зла. До самого утра мир останется чист. А потом мы, люди, протопчем свои привычные тропки, и растревоженный покой удачи колыхнется, потечет по ним, переливаясь различными оттенками.
– Красиво, – сказала Мари, когда мы добрались до самых кустов и остановились. Дальше газоны, деревья и ограда, а за ней поле. – У вас очень много места, можно выйти и никого не услышать, не говоря уже о том, чтобы увидеть… Как будто мы одни во всем свете.
Мы повернулись лицом к замку. Окно кухни светилось золотом и рисовало свой след на снегу, яркий и теплый. Сам замок был темным, и падающий снег делал его контур мягким, чуть размытым. Я указала рукой на наши следы:
– Вот ваша нынешняя жизнь, Мари. Вы не обижайтесь, я скажу так, как понимаю, и будет ничуть не умнее, чем с супом. Вся цель жизни – это умеренный достаток и некоторый статус. Вы сделали все для достижения ее, вы своего добились. Но такой путь лишь один из бессчетного числа возможных. Сегодня снег чист и вы можете вытоптать любую новую дорогу. Если вы выберете цель и пойдете к ней, она создаст вашу новую судьбу.
– Какую же цель? – удивилась Мари, опасливо озираясь.
– Не знаю. Можете сказать себе: «Это дикая страна, и я хочу, чтобы она стала другой. Я добьюсь права быть принятой правительницей Диваной и буду убеждать ее в необходимости всеобщего обязательного образования для детей, в том числе для девочек. Либертэ…»
Я махнула рукой в сторону, как мне представляется, центра столицы. Мари задумчиво поглядела на заснеженную целину. Пожала плечами и поежилась от холода:
– Такое невозможно. Кто станет меня слушать? Кто меня пустит к ней?
– А вот успех ваш определится упорством и удачей, – довольно отметила я. – Чем больше вы вложите первого, тем, как я полагаю, выше окажутся шансы на отклик второго. Удача любит упрямых.
Мари укуталась в тоненькое пальто плотнее, с подозрением глянула на целину еще раз. Кажется, новый вариант судьбы ее поразил слишком уж сильно. Ладно, есть и другие. Не зря говорят, что язык без костей, а меня сегодня прямо несло. Не взлетела я над снегом, так хоть помечтаю вдоволь. Все равно мир выглядит странно, будто сверху на него гляжу.
– Или вот туда идите, к сударыне Ушковой. Верните ей платье и присоветуйте, как защитить его
– Такое тем более невозможно. – Мари сделала несколько шагов к замку.
– Любая швея в ателье Валентины получает не менее семи рублей в неделю, – добила я франконку. – Поэтому людей туда отбирают строго. Сударыня Ушкова говорила мне, что хотела бы нанять управляющей своего дела обязательно женщину. Вы имели бы высокий доход и смогли бы устроить в нашей стране кружки суфражисток, вы бы познакомились с влиятельными женщинами, склонными прислушиваться к новому.
– Ваши искушения страшнее, чем мсье Шарль с его… – Мари охнула и прикрыла рот рукой. Решительно подхватив под локоть, она потащила меня к крыльцу. – Ваши блины вкусные, и они странно действуют. Я забылась, мне следует помнить, кто я и где состою на службе. Все пустые мечтания не ведут к добру. Риск неоправданно велик, нет возможности просчитать результат. Я иноземка, меня едва ли примут всерьез без связей и рекомендаций.
– Значит, вы поняли, как я различаю судьбу и удачу, – довольно отметила я. – Пока вы действуете строго по плану, вы не имеете в настоящем виде ни первого, ни второго. Таково мое представление о мире. Судьба – это след на чистом снегу. Новый след, а не движение по натоптанной колее. Удача вообще не оставляет следа. Она может пролететь над вами, заинтересовавшись неординарным выбором пути, и осенить крылом, как у нас говорят.
– Я вас не слушаю, – отмахнулась Мари.
Я остановилась и рассмеялась. Именно эти слова я говорила сегодня Шарлю. И надо же, сама удостоена их. Значит, я крепко задела и даже напугала эту сухую посольскую служащую. Потому что смотреть на белый снег и ощущать в нем всю полноту нереализованного – это удивительно и волшебно. И это требует мужества, уж вы мне поверьте. Выбор тропок огромен, а своя из них всего одна. И я пока ничем не лучше Мари, я тоже не сделала выбор и не начала путь.
Мы вскарабкались на скользкое крыльцо, цепляясь за перила, миновали дверь и дружно вздохнули, радуясь домашнему теплу. Мари решительно заперла дверь и плотно сдвинула шторы:
– Пора отдыхать, сударыня. Утром я разбужу вас к завтраку в обычное время, так и знайте.
– А после завтрака мы станем лепить снеговика, – предложила я. – Сделаем его похожим на Шарля и будем забрасывать снежками, пока не разобьем в пух и прах. Снежки – отличная детская забава.
– Дикие забавы в Ликре, – задумчиво вздохнула Мари и улыбнулась, стараясь прийти в свое обычное дежурное настроение. – Спокойной ночи, сударыня.
– И вам добрых снов, Мари.
Я отдала ей шубку и пошла к себе. В голове крутилась пока не сформировавшаяся до конца мыслишка, маленькая, юркая и неуловимая. Вроде рядом, но еще не здесь.
Утром мои планы по лепке снеговика рассыпались сами собой, уничтоженные франконской аккуратностью. Еще затемно дворники взялись за лопаты и метлы. К восходу солнца парк выглядел аккуратно и скучно. Они даже с веток стряхнули налипший снег. И посольство стало островком уродливого серо-черного порядка в серебряной сказке нашей родной зимы. Я даже шторы в комнате задернула. Мари поняла мои чувства и сжалилась – теперь я точно знаю, что именно она за мной присматривает через зеркало. Постучала в дверь, торжественно внесла большую картину, накрытую темной тканью: