Паутина
Шрифт:
За прототип этого устройства, украденного в прошлом году из лаборатории корпорации, принадлежащей Google, Эйзентрегеру пришлось заплатить сто миллионов долларов и пожертвовать двумя ценными агентами. Агенты получили восемь и десять лет за промышленный шпионаж и пособничество терроризму, а Эйзентрегер – странную громоздкую штуковину, которую нужно было носить на поясе с кучей проводов и вентилятором. В корпорациях Эйзентрегера штуковина трансформировалась в наушники, похожие на наушники для плеера, но проблем у нее от этого не убавилось.
– Что нам нравится… ш-ш-ш…
В следующем году на день рождения Гитлера Эйзентрегер хотел презентовать это устройство Четвертому рейху и лично Марии фон Белов. В таком виде этого делать нельзя.
Постояв несколько минут и дождавшись конца песни, Эйзентрегер вышел из подземки и сел в свою машину. Оттуда связался с одним из заместителей и велел немедленно сконцентрироваться на переводчике и устранить хотя бы часть недостатков.
А песня, точнее ее припев, воспроизведенный монотонным унылым голосом переводчика, почему-то запала в память.
Что нам нравится. И что же нам нравится? Вряд ли это румба или нога в воздухе.
Лотару Эйзентрегеру нравилось, когда его подчиненные называли его «господин штурмбанфюрер». Он не скрывал этого, как не скрывал, что с нетерпением ждет того дня, когда на официальных приемах, где ему приходилось бывать, он сможет появиться в своей форме, а не в штатском костюме.
Еще ему нравился дорогой виски, иногда нравилось вести себя в какой-то мере вульгарно, и он просто обожал производить на людей впечатление.
Ему нравился его возраст – сорок шесть лет, тот прекрасный возраст, когда ум и опыт начинают трансформироваться в мудрость.
Ему нравилось то, что он делал последние годы. Нравилось верить в правильность того, что он делал. Нравилось руководить.
Лотар Эйзентрегер не только осуществлял контроль за хай-тек корпорациями, принадлежащими через подставных лиц Четвертому рейху. Лотар Эйзентрегер был одной из центральных фигур, отвечавших за связь базы Ультима Туле с Большой Землей. Ему нравилось осознавать, что он и есть Четвертый рейх. Нравилось думать, что за его спиной стоят сила и мощь потомков, помноженные на знания и величие предков.
Но больше всего Лотар Эйзентрегер любил принимать решения. Быстро, но не торопясь. Решительно, но обдуманно. Помня о том, что любой выбор будет сделан не от его имени, а от имени и во имя Четвертого рейха.
Любые решения.
– Господин штурмбанфюрер, сведения о нашем русском агенте подтвердились. Он продавал «Синдикату Д» информацию о наших переговорах с хакерами.
Итак, Север все-таки поддался соблазну. Или шантажу. Или и тому, и другому. Причина предательства ведь не важна. Важен сам факт.
В военное время с предателем разговор должен быть так же короток, как и его путь на эшафот. И в любом другом случае Эйзентрегер бы ни капли не колебался, принимая решение. Но Север был чертовски полезным агентом в России и бывших союзных республиках. Пожалуй, единственным, кто мог решать вопросы на любом уровне.
Он был жаден, но не алчен. Глуп, но в меру. Хвастлив, но осторожен. Север был вхож во многие кабинеты русских начальников, лично знаком с
Потеря такого агента создаст определенные проблемы, сразу заменить его не получится, придется искать новые кандидатуры. А их найти не так просто. Все более-менее значимые фигуры давно разобраны, и на перевербовку уйдет много средств и времени.
Жаль, очень жаль терять такого агента.
И тем не менее предательство должно быть наказано. В назидание остальным – как врагам, так и союзникам. Бывших предателей не бывает.
– Ликвидируйте его.
Эйзентрегеру нравилось принимать решения, исход которых был символичен. В смерти Севера, несомненно, такой символизм присутствовал. Символ неотвратимости возмездия ко всем врагам Четвертого рейха.
– Несчастный случай?
Справедливый вопрос. Обычно с врагами это так и происходило: сердечный приступ, автокатастрофа, электрический тостер в ванной. Чем меньше шума, тем меньше проблем – это очевидно. Особенно для тех, кто не стремится к рекламе своей деятельности.
На службе у военных корпораций, принадлежащих Четвертому рейху, самые лучшие в мире спецы-тихушники. Те, кто приходит и уходит незаметно, словно тени, не оставляя никаких следов.
Самоубийство, несчастный случай, несчастный случай, самоубийство, несчастный случай. Подозрения, конечно, возникают, но они всегда есть, как и люди, которые всюду видят заговоры и интриги. По Северу поскорбят, затем поделят всю его империю и забудут, что он существовал. Никому даже в голову не придет, в связи с чем его убили. Потому что если об этом станет известно, то в Синдикате поймут, что кто-то внутри их организации сливает инсайд Лотару Эйзентрегеру.
Но нет.
В этот раз речь шла о преступлении и наказании. В понимании Лотара любое наказание должно было действовать не на преступника, а на остальных участников. Чтобы они знали и понимали, за что последовало наказание и кто его осуществил.
И поэтому никаких несчастных случаев. Синдикату пора понять, где его место.
– Нет, лучше привлечь наемников. В течение часа мне нужны новые кандидатуры на его место. Не меньше десяти. И принеси виски.
На разговор с помощником у Лотара Эйзентрегера ушло двенадцать секунд. Штурмбанфюрер Четвертого рейха был занятым человеком, и ему нравилось ценить свое время.
В тот момент, когда на Левбердоне Хохол направил на Ника ствол пистолета, за тысячу с лишним километров от этого места Север встречался в своем загородном особняке с двумя очень уважаемыми людьми. Они приехали издалека, чтобы выразить Северу свое почтение, а заодно решить некоторые вопросы из тех, что не обсуждаются по телефону.
Дом, как и полагается, окружен неприступной трехметровой кирпичной стеной. Камеры слежения, датчики движения, в любых положениях.
В холле первого этажа у входа стоял привезенный на днях сканер-металлоискатель, точно такой же, какие стоят в аэропортах. Возле сканера суетились охранники – кажется, они не совсем понимали, как эта штука работает.