Павел I без ретуши

Лелина Елена Ивановна

Я положил твердое намерение употребить все возможное в пользу ордена моего, чтобы избегнуть впредь упреков в каком-либо упущении, а вашего императорского величества ознаменованное великодушие как лично на меня, так и на весь орден мой подает мне утешительную надежду, что ваше величество и вспомните нас в толь великой опасности, и премудростию вашею изыщете изспастись нашему способы [т. е. способы нашего спасения], зависящие от могущества вашего, тем скорее, чем ближе мы к несчастию. Поверяя с благоговением… сие мое объяснение, предаю себя и орден мой в высочайшую вашу милость и пребуду со всегда глубочайшей преданностию

вашего императорского величества

смиренный и послушнейший

Фердинанд (гроссмейстер).

Мальта.

Апреля 21,1798 г.

Воззвание

Великого Приорства Российского (принято 7 ноября 1798 г.):

Мы, бальи [70] , кавалеры Большого креста, командоры и рыцари Великого Российского Приорства и прочие члены ордена Св. Иоанна Иерусалимского, собравшиеся в Санкт-Петербурге, главном местопребывании нашего ордена, как от нашего имени, так и от имени других «языков», великих приорств вообще и всех членов в частности, присоединяющихся к нашим твердым принципам, провозглашаем его императорское величество императора и самодержца всея России Павла I Великим Магистром ордена Св. Иоанна Иерусалимского.

70

Bailli( фр.) — высокопоставленные чиновники.

Следуя этому воззванию и в соответствии с нашими законами и установлениями, мы берем на себя священно и торжественно обязательство в повиновении, покорности и верности его императорскому величеству, его высокопреосвященству Великому Магистру.

Из дневника митрополита Станислава Богуша-Сестренцевича:

22 ноября [1798 г.].Во дворце приорства было собрание капитула. Император объявил, что он принимает гроссмейстерство, а графа Литту назначает наместником ордена. […]

29 ноября.Мы вошли в Георгиевский зал, где их величества восседали уже на троне. Государь в императорской мантии, но без короны. Императрица тоже без короны. Князь Безбородко, как байли [бальи] ордена, в черной мантии принес корону, а другие кинжал веры, печать, оружие, статут — и все это было вручено государю. Были принесены также русский и мальтийский штандарты.

Кавалеры в красных бархатных воротниках, с белыми крестами, предшествовали попарно. Дальше шли все те, которые имели Большой крест Мальтийского ордена, в черных мантиях, мы же, три епископа, в белом коротком одеянии, застегнутом на все пуговицы, и мантиях, нунций и я с большими полотняными крестами на мантиях.

Из «Путешествия в Петербург» Жана Франсуа Жоржеля [71] :

При выходе из кареты у подножья дворцовой лестницы господа депутаты увидели почетный караул, поставленный шпалерами до залы, где происходила аудиенция. Зала была великолепно декорирована. Император с короной на голове, в одеянии великого магистра со всеми знаками ордена восседал на троне, горевшем золотом и драгоценными камнями; справа от него находились великий князь Александр, Священный совет и рыцари Большого креста, слева — командоры в парадных костюмах; у стен залы стояли рыцари.

71

Речь идет о публичной аудиенции, данной Павлом депутатам великой германской приории 29 декабря 1799 г.

Великий рыцарь Пфюрдский — первый депутат, которого вел церемониймейстер и сопровождал баденский командор, приблизившись к трону, сделал три глубоких поклона. Его речь, содержание которой было заранее известно и одобрено, длилась от четырех до пяти минут; он сказал ее громко и явственно; речь эта имела успех; он подал верительные грамоты в золотом ларце, которые нес барон Баденский командор. Павел I дал ему поцеловать свою руку и передал грамоты великому канцлеру ордена, графу Ростопчину, который ответил на речь от имени великого магистра.

Из «Записок» Александра Ивановича Рибопьера:

Любя вообще

простоту, Павел допускал пышность в одних лишь церемониях, до которых он был большой охотник. Я был свидетелем его вступления в должность гроссмейстера державного ордена Св. Иоанна Иерусалимского. Он слишком серьезно взирал на это дело и слишком поспешно принял новый сан этот. Он роздал огромное число баильских ( bailli), командорских и кавалерских крестов. Он заставил императрицу и всех великих княгинь и княжон носить мальтийские кресты. Он разрешил основание командорств и кавалерств во всех семействах, которые того просили. Он составил себе мальтийский двор и заказал для лакеев мальтийскую ливрею. Ему привезли частицу мощей Св. Иоанна, которая многие столетия хранилась на острове Мальте; он ее положил в Гатчине и учредил праздник в честь этого перенесения. Не обращая внимания на обеты безбрачия [72] , он, сам супруг и отец, окружал себя женатыми мальтийцами. По обычаю гроссмейстеров, ему понадобились оруженосцы. Он их назначил из четырех гвардейских полков… Преображенского… Семеновского… Измайловского и меня из Конной гвардии. Нас нарядили в мальтийские мундиры, и с обнаженными палашами мы окружали государя, когда он шел церемониально или в придворную церковь, или в аудиенц-залу, где между прочим он принял так называемое Мальтийское посольство. Во главе оного находился граф Литта, с которого папа только что снял обет безбрачия и которого брат его кардинал Литта, в то время папский нунций в России, обвенчал с моей теткою. […]

72

Закон Мальтийского братства.

Ничего не было страннее этого переряживания двора русского в мальтийцев. Сам государь поверх носимого им постоянно Преображенского мундира надевал далматик [73] из пунцового бархата, шитый жемчугом, а поверх широкое одеяние из черного бархата; с правого плеча спускался широкий шелковый позумент, называемый «страстями», потому что на нем разными шелками подробно изображены были страдания Спасителя. Слагая императорскую корону, он надевал в этих случаях венец гроссмейстеров и выступал рассчитанным, но в то же время отрывистым шагом…

73

Далматика —одеяние длиной до колен и с широкими рукавами.

Что касается до нас, гвардейских офицеров, которых сажали в тюрьму или выключали из службы за малейшее отступление от формы, за цвет сукна или подкладки, за не так пришитую пуговицу или буклю, выбившуюся из форменной прически, мы принуждены были снять свои мундиры, одеться в пунцовое одеяние с черными бархатными отворотами, вместо цветов империи носить мальтийскую кокарду и опоясаться мечом, вовсе не походившим на наши сабли. Однако решение сделаться мальтийским гроссмейстером скрывало в себе честолюбивую, но высокую цель, которая могла бы оказаться весьма плодотворною, если бы она могла быть достигнута. Цель эта была доставить русскому флоту надежную стоянку в Средиземном море и, кроме того, приобрести для России нравственную поддержку всего европейского дворянства, сильно заинтересованного сохранением целости Мальтийского ордена…

Из воспоминаний Федора Гавриловича Головкина:

Столица была наводнена настоящим дождем мальтийских крестов. Мои братья, мой двоюродный брат и я, будучи единственными русскими, имевшими законное право на этот крест как потомки по женской линии Альфонса дю Пюи, брата Раймонда, первого великого магистра, — удостоились специальной церемонии, в которой нас признали кавалерами по рождению ордена Св. Иоанна. Была образована особая гвардия великого магистра, команда над которой была поручена г-ну де Литта. В момент его назначения, когда он выходил из кабинета государя, а я находился в числе лиц, находившихся поблизости дверей кабинета, он мне объяснил, что его новая должность обязывает его никогда не расставаться с государем, и, желая, как всегда, немного похвастаться, он прибавил: