Павильон Зеленого Солнца

Чернова Юлия Викторовна

Дорога к монастырю начиналась прямо за последним домом. Синь-эй постепенно развеселилась и вприпрыжку помчалась вперед. В одно мгновение скрылась за деревьями. После предостерегающего возгласа Патриции вернулась и целую минуту старалась сдерживать шаг. Потом не выдержала и снова убежала. Патриция понимала, что девчушка знает на тропинке каждый корень и поворот, но продолжала тревожно окликать ее. Видя беспокойство Патриции, Эндо нагнал девочку. Та охотно ухватила его за руку и принялась выделывать самые невероятные прыжки. По счастью, тропа была широкая, утоптанная, поднималась полого. Сквозь кроны

сосен просвечивало звездное небо. Захлопали крылья, мелькнула черная тень — ночная птица, потревоженная светом фонариков и звуком шагов, поднялась с ветки, полетела низко над лесом.

Патриция недолго наслаждалась тишиной. Синь-эй, устав прыгать, начала болтать без умолку. Рассказывала, что два дня назад видела жука, вот этакого, с кулак, а еще раньше нашла на земле пустое птичье гнездо — птенцы давно оперились и вылетели.

Тропинка круто пошла вверх, корни образовали подобие лестницы. Потом начались настоящие ступени.

— Здесь триста шестьдесят ступеней, — сообщила Синь-эй, слегка запыхавшись. — По количеству сортов чая.

Патриция, останавливаясь передохнуть, подумала, что это восхождение стоит запомнить — на случай, если решится побывать в древнейшем святилище Тайана. Ведь к нему вела лестница в тысячу ступеней.

Ворота монастыря были заперты. Эндо решительно ударил в маленький колокол. Патриция неожиданно забеспокоилась, пропустят ли ее в библиотеку вместе с Эндо. Или придется дожидаться где-нибудь за ширмой, грызя ногти от нетерпения? В том, что Эндо попадет, куда пожелает, она нисколько не сомневалась.

Привратник, распахнувший створки, любезно поклонился.

— У нас письмо к настоятелю, — сказал Эндо.

Привратник поклонился вторично — к непередаваемому удовольствию Синь-эй, посчитавшей разговор завершенным. (Ей строго-настрого запрещено было вмешиваться в беседу взрослых.) Теперь же она с полным правом затараторила:

— Дедушка заболел, я ездила в город, и Ян-Тэй — это старшая, у нее еще семь братьев и четыре сестры — поставила мне синяк. — Синь-эй закатала рукав. — Нет, в темноте не видно, а бабушка пока будет жить в нашем доме…

По мнению Патриции, из этого сбивчивого рассказа привратник мог заключить, что гости намерены отдать Синь-эй на попечение в монастырь — как и дюжину ее родственников. Но привратник был знаком с Синь-эй не первый день. Ничуть не обеспокоившись, он вызвал другого монаха, которому попытался передать письмо. Подошедший человек на вид был немногим старше девочки и улыбался от уха до уха. Патриция предположила, что это двоюродный брат Синь-эй, о котором та однажды упоминала.

Синь-эй издала вопль восторга и кинулась навстречу, но поскользнулась на влажной траве и, вместо того чтобы повиснуть у брата на шее, угодила ему головой в живот.

Минута встречи потеряла всякую торжественность. Брат Синь-эй поднялся с земли и отряхнулся. Привратник объяснил, что гости просят вручить настоятелю письмо. Тотчас приняв чопорный вид, молодой человек предложил обождать и отправился с письмом к настоятелю.

Пока длилось ожидание, сконфуженная девочка потирала ушибленную коленку, стараясь делать это как можно незаметнее. Украдкой поглядывала на Эндо с Патрицией. К радости Синь-эй, оба рассматривали храм.

На фоне звездного

неба темнела покатая крыша с загнутыми кверху углами. На макушке, напружинясь, словно перед прыжком, застыл какой-то зверь. Или птица? Патриция ясно различала очертания крыла.

— Это великий дракон, перенесший на гору праведного старца, основателя монастыря, — тихонько произнесла Синь-эй.

Патриция предположила, что храм построен на месте какого-то более древнего святилища. Легенда о праведном старце и небесном драконе уходила корнями в первое тысячелетие, а храм насчитывал немногим более трех сотен лет.

Синь-эй, уже опомнившись от смущения, осторожно тянула Патрицию за руку:

— Там колокол. Я хочу послушать…

Патрицию колокол не интересовал. Она мечтала об одном — как можно скорее оказаться в монастырской библиотеке, склониться над записями. От нетерпения едва не приплясывала на месте. Рядом стоял Эндо. Стоял спокойно и неподвижно, но Патриция чувствовала, что он ждет возвращения монаха во много раз напряженнее и нетерпеливее, чем она.

Синь-эй все настойчивее тянула в сторону. Патриция оглянулась на привратника, тот слегка кивнул, но знаком велел выключить фонарик. Вероятно, после определенного часа огни во дворе храма гасили. Патриция надеялась, что на жилые и служебные постройки это правило не распространяется. Помедлила, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. В тишине слышалось журчание воды — источники с чистой водой для омовения рук были при каждом храме.

Наконец Патриция последовала за Синь-эй по выложенной каменными плитками дорожке, пересекавшей небольшой замкнутый двор. Не пройдя и десяти шагов, Синь-эй свернула с дорожки и остановилась перед темной громадой. Благоговейно вздохнула. Патриция вытянула руку и ощутила холод металла.

— Хотите послушать? — шепотом спросила Синь-эй.

Патриция только головой покачала.

Синь-эй не решалась приникнуть ухом, боязливо касалась колокола пальцем и сразу отдергивала. Наконец, решившись, прижалась щекой и ухом, тихонько ойкнула от холода. Патриция затаенно улыбнулась, намереваясь украдкой постучать по колоколу. Синь-эй, словно прочтя ее мысли, вскинула голову и потребовала:

— Отойдите. А то взрослые всегда…

— Что — всегда? — засмеялась Патриция.

— Шутят.

Патриция послушно отступила на несколько шагов. Синь-эй кружила возле колокола, прикладываясь то одним ухом, то другим. Явно позабыла свои страхи и расшалилась вовсю.

— Пойдем, нам пора, — позвала Патриция.

— Последний раз, — пообещала Синь-эй, склоняясь к колоколу.

Застыла на целую минуту и вдруг, взвизгнув, отскочила.

— Услышала? — с легкой улыбкой спросила Патриция.

— Звон. Тоненький-тоненький.

Патриция ничего не произнесла, и девочка горячо зашептала:

— Правда-правда. Почему вы не верите?

— Верю, — успокоила ее Патриция.

Синь-эй таким ответом не удовольствовалась и продолжала настаивать, что слышала слабый звон. Совершенно убедила в этом — если не Патрицию, то себя.

— Доброе предзнаменование, — заявила Патриция, беря девочку за руку и поворачиваясь к колоколу спиной. Предположила: — Раздайся гром или гул, это, наверное, пророчило бы волнение, беду…