Павлик Морозов [1963]
Шрифт:
— Да так, про разные дела.
— Дела! Смотри, какие люди деловитые! — Он басисто рассмеялся.
Ребята продолжали разговаривать вполголоса, нетерпеливо перебивая друг друга. Звякнула калитка. Босоногая Мотя прыгнула с крыльца навстречу вошедшему человеку.
— Товарищ Дымов!
— А-а, Мотя! — Человек улыбнулся, блеснув крепкими зубами.
Он был молод, плечист, в белой рубашке с расстёгнутым воротом, в скрипучих сапогах.
Из двери высунулся Потупчик,
— Вот хорошо, и квартирант пришёл! Как раз к ужину.
Павел выступил вперёд, сказал смущённо:
— Товарищ Дымов, мы к вам по одному делу…
— По какому, Паша? Я слушаю.
Он сел на порожек, забарабанил по холщёвому портфелю пальцами, с интересом посматривая на ребят.
— Мы про избу-читальню, — начал Павел. — Она всё равно сейчас заколочена. Как учительница на каникулы уехала, так её и заколотили. Мы хотим там пионерский клуб устроить.
— Клуб?
Дымов задумался. Два дня назад он приехал в Герасимовку из районного центра проверить, как сельсовет готовится к хлебозаготовкам. Он не собирался здесь задерживаться: в райкоме партии считали, что Трофим Морозов хороший председатель и сумеет сам объяснить населению, как важно продать государству хлебные излишки. Но оказалось, что дела в Герасимовке неважные. Обрадовались приезду нового человека, кажется, больше всего ребятишки. Славный народ!
— Так ты, Паша, говоришь — клуб? — Дымов снял кепку, задумчиво провёл рукой по волосам. Хорошее дело… Только нужно прежде всего открыть избу-читальню. Сколько у вас пионеров?
— Одиннадцать, — поспешно ответил Яков. — А вот он, Пашка, у нас, это самое, вожак.
— Ну вот, — улыбнулся Дымов, — вас только одиннадцать, а в деревне сколько народу! Как же всех оставлять без избы-читальни? Выбирайте на пионерском сборе толкового пионера, и пусть он открывает избу-читальню.
— Вот её, — Павел кивнул на Мотю.
— Мотю? Хорошо! Значит, будешь ты, Мотя, временно исполняющей обязанности заведующего избой-читальней. А? — улыбнулся Дымов. Он обнял Павла. — А вы помогайте ей, ладно? Дежурить по очереди — раз. Выпишем газеты, журналы, книжки — два. Ну, а в той же избе и вам, пионерам, можно собираться…
— Товарищ партейный, — позвал Потупчик, — ужин-то стынет… Ну-ка ребята! Совсем заговорили человека!
— Иду, иду, дядя Василь, — поднимается Дымов. — Так ты, Паша, скажи об этом отцу. Пусть поможет вам открыть избу-читальню.
Павел молчит.
— Не забудешь?
— А вы… товарищ Дымов… сами ему скажите…
— Почему так?
Павел снова молчит. Потупчик говорит негромко:
— Он с отцом не в ладах.
— Не в ладах?
— Да, ему от отца
Дымов быстро обернулся к Павлу и внимательно посмотрел в большие чёрные глаза смущённого мальчика.
— Так он тебя бил, Паша? — тихо спросил Дымов.
Павел наклонил голову, невнятно пробормотал:
— Ничего не бил… дядь Вася… чего ты… — И вдруг оживился. — Товарищ Дымов, а вы вчера говорили, что дадите нам лозунги, чтобы мы написали. Помните, про хлебозаготовки и про колхозы?
Уполномоченный серьёзно посмотрел на Павла, соображая что-то.
— Дам, Паша… Вот поужинаю и напишу. Подожди минутку.
Ребята проводили глазами Дымова и Потупчика, уселись на крыльце. Уже совсем стемнело, в избах засветились окна. Тихо в деревне.
— А дождь и впрямь собирается, — вздохнул Яков и вдруг прислушался.
— Ой, ребята, пропал! Мать зовёт. Иду-у, маманька!
Он перемахнул через забор и скрылся в темноте.
Павел и Мотя сидят молча.
— Паш… — шепчет Мотя.
— А?
— Ты про что думаешь?
— Да так… — неопределённо повёл он плечом.
— А я тоже люблю думать… Про всё, про всё! Знаешь, когда хорошо думается? Когда спать ложишься… Правда? А тебе сны снятся?
— Снятся.
— Мне раз приснилось, что в Герасимовке дома стеклянные и электричество.
Павел с интересом взглянул на неё, убеждённо сказал:
— Электричество на самом деле будет. Помнишь, Зоя Александровна говорила, что в каждой деревне электричество проведут. Вот только колхоз сначала надо.
— Только домов стеклянных не будет — побьются… — Мотя глубоко вздохнула. — Паш, а один раз ты мне приснился…
— Я?!
— Ага. А я тебе никогда не снилась?
— Не… — помолчав, ответил он.
На огороде залаял пёс.
— На кого это Кусака? — Мотя вскочила, придерживая на коленях платье. Она исчезла за избой, но Павел слышал её тоненький голосок:
— Кусака, Кусака! На, на! Кому говорю!
В небе загромыхало. Тяжело дыша, девочка прибежала к крыльцу.
— Кто бы это был, Паш? По огородам пошёл, быстро так…
Павел приподнялся.
— Куда?
— Да разве ж разберёшь в темноте? Вроде к вашему огороду. Да ты сиди…
— Бежать пора, — он встревоженно вглядывался в темноту, — а то мать заругает.
На крыльцо вышли Потупчик и Дымов.
— Вот и я думаю, товарищ Дымов, — громко говорил охотник, — ежели у нас, как ты рассказываешь, колхоз будет да пни выкорчуют, так великое это дело!