Пай-девочка
Шрифт:
— Почему? — устало спросила я.
— Что?
— Почему дура?
— А помнишь, как я плакала?
— Плакала?
— Плакала, — улыбнулась Юка, — на конкурсе красоты, в туалете.
— Помню, — сказала я.
— Из-за тебя, — вздохнула Юка. — Рядом сидел этот идиот Стасюк, я могла заполучить его только так.
— И заполучила, кажется, — жестоко напомнила я.
— Ну да, в постель. Но у меня мог бы быть с ним настоящий роман, понимаешь? И уж он-то вытащил бы меня из этой грязи! Я бы стала знаменитой телеведущей, звездой, перед которой преклонялись
Интересно, она сама понимает, что это пьяный треп, или искренне верит в свои слова? Похоже, верит. Даже глаза разгорелись. А может быть, я к ней все же несправедлива?
— А я только о тебе и думала. Мне было жарко от того, что ты сидишь рядом. — Она протянула руку через стол и вцепилась в мое запястье. Хватка у Юки была железная.
Я поморщилась:
— Не надо.
— Я для тебя выступала, а не для этих паршивых зрителей. И когда я разгуливала по сцене в бикини, я волновалась о том, чтобы моя фигура показалась красивой тебе.
— Твоя фигура кажется мне красивой. Ты красивая, Юка. Довольна? А теперь прими душ и иди спать. Мне нельзя так долго стоять.
— Бедненькая, — всплеснула руками Юка, — прости меня, я совсем забыла о твоей спине. Какая же я эгоистка.
Юка поднялась со стула и, придерживаясь за край стола, подошла ко мне. Я инстинктивно отступила назад и оказалась прижатой спиной к стене. Юка приобняла меня за талию. Я ничего не могла поделать, врач запретил мне резкие движения. От неё кисло пахло дешёвым вином.
Я пробовала дышать ртом, но не могла избавиться от навязчивого зловония.
— Прости меня, Настюша!
— Хорошо я пойду спать. А ты ложись на кухне. Раскладушка на антресолях.
Она, казалось, меня даже не слушала.
— Я была такой мерзкой. Представляю, как ты со мной намучилась. Но теперь всё будет по-другому, да? Ну, скажи мне, что да. Скажи, пожалуйста.
— Юкочка, мы поговорим обо всём завтра. Я спать хочу.
— Пойдем, я тебе помогу. Я же знаю, что тебе одной тут сложно. Идём, я уложу тебя в кроватку.
Меня передёрнуло от отвращения.
— Нет уж. Сама справлюсь.
— Я так одинока, Настя. Если бы ты знала. Ты думаешь, я не замечаю, как люди ко мне относятся?
— Все к тебе хорошо относятся. Не говори глупости.
— Да они меня ненавидят! — воскликнула она, — девчонки завидуют. А мужчины… Они ненавидят меня за то, что я сильнее их. У меня никогда не было романа, Настя. Даже у тебя был роман с этим уродцем Генчиком.
— Он не…
— Да брось ты, — поморщилась она, так похожая в тот момент на Юку прежнюю, — сама знаю, что не уродец. Он красивый, Настя. У тебя был роман с мужчиной. Причем красивым. А у меня — никогда. Только секс.
— Ты преувеличиваешь.
— Если только самую малость. Ладно, я вижу, что я тебе уже надоела. Пойду умоюсь и возьму раскладушку.
Она отвернулась к окну. Чёртова Юка! Знала, зараза, чем меня пронять. На меня такая тактика всегда действовала безотказно. Минуту назад я почти её ненавидела, а сейчас где-то в районе солнечного сплетения пульсировала жалость.
Жалость к
— Юка, ну зачем ты так… Ты же знаешь, что мне не всё равно.
Я погладила её по плечу.
Она обернулась — в разноцветных глазах стояли слезы. Слезы Юке шли. Она даже перестала казаться мне уродиной. Во взгляде тотчас появлялась некая туманная глубина. И даже осыпавшаяся тушь стала выглядеть как-то иначе, во всяком случае не так уж и неряшливо.
— Правда?
— Конечно.
Она протянула руки, и мне пришлось её обнять. Юкин мокрый нос уткнулся в мою шею. Я погладила по спутанным волосам.
— Настя, ты самая лучшая моя подруга.
— Спасибо, — растрогалась я, — а теперь я пойду спать. А ты выпей чаю и тоже ложись.
— Да, хорошо, — сказала она, не подумав отпустить меня, — Настенька, ты такая красивая, такая добрая. Я бы на твоем месте ни за что так не смогла… Можно я тебя перед сном поцелую?
«Этого ещё не хватало», — подумала я.
Юка смотрела на меня беспомощно. Её красивый крупный рот плаксиво искривился. Ну разве могла я сказать нет? Как я могла сказать нет?
— Хорошо.
Я вытерплю. Один раз. Больше такого не повторится.
Я завтра же отберу у Юки ключ. Один-единственный поцелуй, ничего, она заслужила. Ей ведь тоже нелегко, и завтра утром она будет чувствовать себя униженной.
Она будет злиться на себя саму — за то, что явилась ко мне жалкой и заплаканной. Она мне непременно нахамит, но я не обижусь, потому что буду знать, что это просто защитная реакция.
Губы Юки приклеились к моим губам. Я старалась не вдыхать её запах. Она нежно прикусила мою нижнюю губу. Там, в больнице, мне это нравилось. Мне нравилось, как Юка целуется. А сейчас я просто терпела, одновременно восхищаясь собственной силой воли и проклиная себя за слабость характера. А её кисловатое дыхание становилось все горячее. Холодные руки скользнули под свитер — Юка негромко выругалась, наткнувшись на корсет. Я вспомнила, что у нее накладные ногти, и новая волна нарастающего отвращения заставила меня вздрогнуть. Мне было неприятно чувствовать на своем теле эти неухоженные руки с острыми пластмассовыми ногтями. Но Юка истолковала все по-своему. В тот вечер она выглядела как ведьма, но по-прежнему оставалась все той же влюбленной в себя саму Юкон.
— Дрожишь? — прошептала она. — Замерзла? Бедная, пойдем я провожу тебя под одеяло.
— Не надо меня провожать. — Боже, как же жалко прозвучал мой голос! А я-то хотела быть твердой.
— Не спорь, маленькая. Я лучше знаю. Я же за тобой ухаживала в больнице, мне ли нс знать, что для тебя лучше.
Она подтолкнула меня в сторону комнаты. Вздохнув, я последовала за ней. Пока я медленно приводила свое тело в горизонтальное положение, Юка стояла возле кровати. Она помогла мне расстегнуть корсет. И даже укрыла меня одеялом. Но стоило мне расслабиться и закрыть глаза, как я почувствовала жар её тела совсем рядом.