Пай-девочка
Шрифт:
— Страшно, — округлила я глаза.
Хотя мне ни капельки страшно не было.
Пока меня не было, Киса успела спеться с Жориком. И сейчас она сидела, томно прижавшись к его плечу. Правильно сказал мне когда-то Генчик, аэродром — это большая койка.
Да, Генчик тоже прыгал в двенадцатом взлете. На меня он не смотрел. Ну и зря — никаких скандалов я бы ему устраивать не стала. Я вот рассматривала его совершенно беззастенчиво.
Он заметил, что я на него смотрю, и явно нервничал. Теребил на руке высотомер. А мне нравилось смотреть, как он бесится.
А Юка
Но она заговорила.
— Насть… Ты очень на меня сердишься, да?
Я повернула к ней лицо и спокойно улыбнулась:
— Да что ты, Юка. Не бери в голову.
— Наверное, нам надо поговорить.
— О чём?
— Обо всём. — Ей было неловко. Впервые Юке было неловко в моём присутствии.
— Говори.
— Прямо здесь?
— А что такого?
— Давай лучше на земле.
— Как хочешь.
Я улыбнулась и пожала плечами. Юка, конечно, не знала, что на земле ей уже ни с кем поговорить не удастся.
Четыре тысячи восемьсот метров. В самолёте зажглась лампочка, а это значит, что можно прыгать. Выпускающий — Жорик — открыл дверь. Первыми самолёт покинули сам Жорик и Киса. Тоже мне, сладкая парочка.
Юка уверенно подошла к двери. Я догнала её и прокричала:
— Давай прыгнем вместе!
Она явно обрадовалась. Дурочка, она думала, что я собираюсь прыгнуть с ней в знак примирения. А я просто не хотела расставаться с Юкой вот так. Мне хотелось побыть с ней ещё — хотя бы сорок секунд.
«Не надо, давай останемся в самолете вдвоем», — хотела сказать я.
— Что тормозишь, — улыбнулась она, поправляя очки.
Взявшись за руки, мы выпрыгнули из самолета. Воздушный поток закрутил нас, как бумажных голубей. Я подумала, что теперь пути назад нет. В самолете я ещё могла сказать ей — Юка, не прыгай. А теперь это было бы бесполезно. Да и не услышала бы она ничего — встречный поток гулко свистел в ушах.
На секунду мелькнула шальная мысль — а может быть мне тоже не открывать парашют? Вспомнилась история о Томе и Джастине, которую когда-то рассказал мне Генчик. Что ждет меня внизу? Сначала, конечно, никто не заподозрит, что Юкин парашют испортила я. Но потом непременно будет комиссия по расследованию парашютных происшествий. Обрезанное кольцо запаски, разумеется, вызовет определенные вопросы.
Вспомнит ли тогда кто-нибудь обо мне. Буду ли я в числе подозреваемых? Смогу ли доказать свою непричастность? Не исключено, что все обойдется. Но вдруг — нет? И что тогда будет? Меня посадят? Я нс уверена, что смогу это вынести…
На высоте две тысячи метров у меня не выдержали нервы. Я опустила правую руку вниз и дернула релиз. Мощный толчок оторвал меня от Юки. Мой купол медленно наполнился воздухом.
Я посмотрела сначала на Юку, как она улетает вниз. Она ещё не знала о том, что ей не суждено приземлиться. Узнает через полторы тысячи метров, не раньше. Юка смелая и отчаянная, она всегда открывается низко.
За это её ругает аэродромное начальство. Несколько раз Юку даже отстраняли от прыжков — за то, что она открывала парашют ниже пятисот
Сначала она откроет основной купол. Он рассыплется над её головой на тысячу ярких лоскутов. Возможно, она даже не сразу поймёт в чём дело. Возможно, когда она всё-таки поймёт, будет уже слишком поздно для того, чтобы воспользоваться запаской.
А если и нет — я позаботилась и об этом. Обрезать кольцо запаски было несложно. Она дёрнет за кольцо, и ничего не произойдёт. Оно просто останется в её руке.
И никто меня не заподозрит — ведь все знают, что Юка всегда укладывает парашют только сама. Скажут — доигралась.
Я посмотрела на неё в последний раз. Когда я приземлюсь, Юки уже не будет. И я ни за что не пойду смотреть на то, что от неё осталось.
Я хочу запомнить её такой.
Я хочу запомнить её красивой. В чёрном прыжковом комбинезоне, который её стройнит. И в серебристом мини — платье, которое она купила на рождественской распродаже и очень любила мерить — да так ни разу и не надела. Длинноногую, на каблуках. В купальном халате, босую. Накрашенную, похожую на голливудскую супер-звезду. И чисто умытую.
Я буду часто се вспоминать.
Как она смеется. Как она танцует, как ходит, виляя задом. Как целуется. Как со сосредоточенным видом красит длиннющие ногти в темно-фиолетовый цвет. Как пряно пахнет от её жёстких волос.
Я буду вспоминать мелкие детали. Вечный бардак в её сумочке. Родинку на её подбородке. Её вульгарные серёжки-кольца. Тонкие белые волосики на её руках.
Особенно отчетливо волосики были видны на загаре. Её голос. Её вечно выбивающуюся из-за миниатюрного уха прядь.
А потом я посмотрела вверх.
На небо.
Я люблю небо.
Утреннее, ясное, пасмурное, занавешенное тяжёлыми тучами, свистящее в ушах, толкающее звёздное, улыбающееся, дождливое, свежее, рассветное атакующее колким градом, приветливое, волнующее, моё.
Я посмотрела вверх — небо было вечерним.
Вечернее небо я, пожалуй, люблю больше всего. Вечернее небо — разноцветное. Посмотришь направо — там густой бархат сумерек. А слева светло, и у горизонта — яркая красная черта.
И облака над этой чертою тоже красные — словно некто невидимый мне, собираясь пить чай, зачем-то обмакнул их в жидкое малиновое варенье.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно её удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.