Пазл
Шрифт:
Проморгавшись, девочка увидела, что лежит в коротком коридоре, ведущем к кухне. Закатные лучи солнца били прямо в недавно вымытое окно. Лиля припомнила, как пару дней назад помогала бабушке – споласкивала тряпки и даже сама протерла раму.
На кухне было тихо.
Девочка встала, оглянулась. Ей почему-то казалось, что только что она находилась совсем в другом месте. Но позади ничего страшного не было. Лиля пожала плечиками
Войдя, она увидела около раковины прозрачный пакет с грушами. Медово-желтые, освещаемые солнцем, они показались ей необыкновенно аппетитными.
– Ты что, Лиля! – раздался за спиной бабушкин голос. Пожилая женщина осуждающе покачала головой. – Ты же руки не помыла!
Лиля посмотрела на правую руку, в которой держала надкусанную грушу. Ее и в самом деле нельзя было назвать чистой.
– В саду играла, все трогала, – нахмурилась бабушка. – Руки грязные, груша тоже грязная. А ты ее хвать – и в рот! Совсем себя не жалко?
– Почему не жалко? – тихо спросила девочка.
– А потому. На руках, знаешь, сколько микробов? А еще глисты можешь подхватить.
– Глисты?
– Червяки такие. Маленькие-маленькие. Ты их проглотишь, а они потом в животе вырастут и тебя есть будут. Поняла?
Лиля посмотрела на грушу, и ей вдруг живо представилось, как из нее, извиваясь, лезут червячки и заползают к ней в рот. Совсем как пиявки, которых Урфин Джюс глотал.
– Поняла, – прошептала она и положила грушу на стол.
– Нет, – бабушка уперла руки в бока, – не поняла. Не вижу я, что ты как следует поняла. Смотри, я тебе сейчас покажу, что с тобой будет!
Она взяла Лилину грушу и откусила большой кусок. Быстро прожевав, проглотила его и снова впилась зубами в сочный фрукт. И тут девочка увидела, как у бабушки зашевелились щеки. На коже тут и там вспухали бугорки, словно кто-то изнутри тыкал карандашом.
Бабушка наклонилась, открыла рот, и девочка взвизгнула. Внутри копошился целый клубок бледно-розовых червей. Гады свивались кольцами, переплетались друг с другом, кусали губы и язык.
– Смотри дальше, глупая девочка! Вот что бывает с теми, кто ест немытое грязными руками!
Бабушка задрала блузку наверх.
Живот ходил ходуном. Явственно было видно, как под кожей скользят гладкие тела червей. Кажется, с каждой секундой им там становилось все теснее
Лиля попятилась.
А потом живот вспух сбоку, под ребрами, и девочка через кожу, ставшую полупрозрачной, увидела, как один червь прогрызает себе путь наружу, а позади, в кровавом месиве, в которое превратились внутренности женщины, копошатся остальные. Еще один укус – и из кровоточащей дыры сквозь лохмотья плоти показалась голова гада. Лиля завизжала.
Острая боль пронзила живот, заставив Лилю скорчиться.
– Господи, что?! – Стас подскочил на кровати, повернулся к жене.
– «Скорую»… – простонала она. – Вызывай скорее…
– Что, уже? Так ведь рано, четыре недели еще…
– Вызывай!.. О боже… Да шевелись же ты, твою мать!
Муж исчез в коридоре, а Лиля, тяжело опершись на локоть, приподнялась, чтобы сесть на кровати. Откинула одеяло и едва подавила крик.
Поперек живота под кожей медленно проползло узкое длинное тело и исчезло где-то справа. Женщина прижала ладонь к телу, но ничего не почувствовала. Провела по животу – Лешик лежал смирно, словно затаившись.
«Он все понимает! – мелькнула в голове мысль. – Господи, только бы успеть! Только бы с ним все в порядке было!»
– Едут. Сказали, минут через десять будут.
Лиля сползла с кровати и начала одеваться.
– Что происходит? Что с тобой? Преждевременные? – Стас взял ее за плечи, заглянул в лицо.
– Ага… преждевременные.
Что толку объяснять? Он все равно так и не поверил…
«Скорая» и в самом деле приехала быстро. Молодой врач, позевывая, едва взглянул на бледную Лилю с огромным животом, кивнул и предложил помочь дойти до машины.
– Я сам, – сказал Стас. Взял в одну руку сумку с вещами, по совету бывалых рожениц с форума собранную заранее, другой мягко обхватил Лилю.
Он хотел ехать с ней и в роддом, но Лиля отказалась. Ей надо было как можно быстрее избавиться от этого далекого и чужого человека, который так и не захотел хотя бы попробовать посмотреть на мир ее глазами.
– Доктор, быстрее, пожалуйста! – взмолилась она, едва закрылись двери. – Спасите моего сына! Иначе его съедят!
Врач вместе с медсестрой вытаращили глаза. И тогда Лиля молча задрала платье.
Живот напоминал кастрюлю, в которой варятся макароны. Под кожей то и дело вспухали продолговатые бугорки, скользили из стороны в сторону и исчезали, чтобы через мгновение появиться в другом месте.
– Господи! – перекрестилась пожилая медсестра. – Господи боже мой, что это?
Врач оказался сообразительней. Не отрывая взгляда от Лилиного живота, он приподнялся, постучал в окошко, отделявшее салон от кабины водителя, и крикнул:
– Саныч! Гони со светомузыкой!
И снова сел, постаравшись оказаться подальше от Лили.