Пазл
Шрифт:
Когда таймер издал положенный звук, я отложил книгу, поднялся и вышел из комнаты. Мама лежала на полу, среди разбитых яиц и посуды. Видимо, она пыталась подняться или дотянуться до телефона, который отлетел в угол кухни, к холодильнику. Из-под ее головы растекалось разбитое яйцо, белела раздавленная скорлупа, и было похоже, что в мамины глаза тоже вставили эту самую скорлупу.
Я остановился на пороге, сожалея, что придется потратить действительно много минут на то, чтобы вернуть жизнь в нормальное русло. Ведь надо позвонить в «Скорую помощь». Изобразить сочувствие. Заняться какими-то бумагами. Нет таких таймеров, которые бы отсчитывали бесконечное множество убитого только что времени… Я сделал все, что было необходимо, и каждую минуту сожалел о том,
А ведь и отец умер по моей вине.
Я доварил кофе – таймер прозвонил, и тяжелый взгляд в спину исчез. Обернулся и, конечно же, никого не увидел. Незнакомец умел передвигаться быстро, когда хотел.
Минута, чтобы наполнить чашку кофе, добавить сахара. Еще полминуты, чтобы перенести ее в гостиную, поставить на журнальный столик и сесть перед телевизором. Полминуты – включить телевизор и выбрать канал.
Я поставил таймер на просмотр любимой передачи плюс рекламное время. Рекламные блоки длятся в среднем две минуты и семь секунд.
Рядом со мной на диван сел врач.
– И отца тоже ты? – удивленно спросил он.
– Отец сломал два таймера. Убил два часа моей жизни, – пожаловался я, – и это не считая тех минут, которые улетели во время его пьянства. Он всегда слишком много пил. Напивался так, что не помнил, где находился. Иногда давал матери пощечины за пересоленный борщ или за то, что нашел на вареном курином мясе кожицу. Еще отец считал, что может зайти ко мне в комнату и начать читать лекции. «Слышь, ты, – говорил он, облокотившись о дверной косяк, – умный слишком, да? Обложил себя этими дурацкими побрякушками и считаешь, что отлично живешь? Думаешь, мне нужен сын-идиот?»
– Так прямо и говорил?
– Он не стеснялся в выражениях. Я старался не обращать на него внимания, но отца это сильно выводило из себя. Он думал, что учит меня жизни. Обычно это заканчивалось тем, что отец швырял в меня кружкой или банкой из-под пива. Мать потом долго убиралась.
– И он бил тебя?
– Нет, никогда. Видимо, не мог переступить черту. Или считал слишком недостойным. Не знаю. Но однажды он решил, что научит меня жизни, если вмешается в нее по-крупному. То есть сломал два таймера. Один был заведен на двадцать три минуты – ровно столько я читал в тот вечер. Второй тикал на подоконнике, чтобы подать мне сигнал, когда наступит время посмотреть в окно перед выходом на прогулку. Отец сначала вошел в комнату и в ярости потребовал, чтобы я немедленно вышвырнул все эти тикающие штуковины из квартиры. Они его, видать, сильно раздражали. Я не отрывался от книги. Информация в голове была важнее пьяных воплей отца. Так вот, он разозлился еще больше, подбежал, схватил книжный таймер и со всей силы швырнул его об стену. Потом, не останавливаясь, подбежал к окну, схватил второй, бросил его на пол и несколько раз ударил по нему ногой. Таймер, конечно, развалился. А я почувствовал, как минуты жизни сочатся, словно кровь, сквозь мою кожу.
– И ты его возненавидел? – спросил врач, беря мою кружку с кофе.
– Вряд ли я умею ненавидеть. Просто я понял, что отец и дальше будет вмешиваться в мою размеренную жизнь. Люди почему-то думают, что они вправе распоряжаться чужими минутами. Помните учителей? Когда отец выскочил из комнаты, я решил, что рациональнее всего убрать его из моей жизни.
– И что же ты сделал?
– Я не убивал его. В прямом смысле. Я решил, что лучше всего будет, если он убьет себя сам. Например, сопьется. Я прекрасно знал распорядок дня моего отца. Люди – удивительные создания. Каждый из них придерживается своего внутреннего графика, забитого мелкими ненужными ответвлениями, на которые
– На что?
– На паузы, в которые он не пьет. Например, отец брал бутылку пива с собой на кухню, когда читал газету. Потом он делал паузу и брался за вторую бутылку только тогда, когда переходил из кухни в гостиную и включал телевизор. Это пауза примерно в пятнадцать минут. За это время отец быстро выпивал первую бутылку и больше не пил, потому что не вставал из-за стола и прочитывал газету от корки до корки. И вот в этой паузе появлялся я и предлагал отцу еще пива. Ненароком. Как бы невзначай.
– Ты готов был потратить свои минуты на это занятие?
– Я умею считать. Это были заработанные мною бонусы. С их помощью я выиграл гораздо больше времени. А вот отец так и не понял, куда пропали его паузы. Он стал пить чаще. У него пропало время, свободное от алкоголя. Я знал, что рано или поздно алкоголизм его убьет. Оставалось только придерживаться таймеров и сокращать паузы до минимума. Через неделю паузы практически исчезли. Отец пил постоянно, бутылку за бутылкой, и только радовался, что сын подносит ему свежее и холодное пиво, едва он делает последний глоток. И вот однажды мои таймеры перестали работать, потому что паузы исчезли совсем. Я сказал отцу, что пиво закончилось и ему лучше всего сходить и купить самому. Отец был в стельку пьян, он отмахивался от матери и упрямо твердил, что одна его нога там, а другая, стало быть, здесь. Он накинул на себя что-то совсем легкое и отправился в тридцатиградусный мороз за очередной бутылкой пива. Как я уже говорил раньше, я не видел его тела, вмерзшего в тротуарную плитку. Должно быть, ужасное зрелище.
Врач отпил из моей кружки.
– То есть ты убил двоих человек, – уточнил он.
– Возможно, я просто грамотно распорядился собственной жизнью, – парировал я. – Люди часто убивают паразитов, угрожающих их здоровью. Люди, которые тратят мое время, угрожают мне.
– Но ведь были еще люди, которые выгнали вас из квартиры.
– Да, о них я не знал. Никто не знал.
– И ты бы убрал и их из жизни? Ведь пришлось потратить время на переезд, на обустройство.
– Убрал бы, – не задумываясь, ответил я. – Но было поздно, а потерянное время не возвратить.
– Ты совсем сошел с ума.
– Мне кажется, нет ничего плохого в том, что я избавился от родителей, – пожал я плечами. В роли мертвых они тратят намного меньше моего времени. Они не останавливают мои таймеры, не отвлекают разговорами, не заставляют меня смотреть телевизор больше положенного. Они, в конце концов, просто стараются не попадаться на глаза.
– Так ты догадался, – вздохнул врач.
– Еще бы. Ведь на самом деле я убил не двоих, а троих человек. Верно?
На подлокотнике дивана звякнул таймер. Положенные девять минут беседы с врачом подошли к концу. Я подумал, что разговоры с ним помогут мне сэкономить больше времени по ночам – в те моменты, когда я не могу заснуть (особенно часто это происходит в последнее время) и долго ворочаюсь. Кажется, это называется проснувшейся совестью.
Надо бы избавиться от нее.
Врач пропал.
Кружка осталась стоять на столе, и только дрожащая рябь бегала по черноте густого свежего кофе.
…Когда я стою перед окном, разглядывая снующих по тротуарам пешеходов, кто-то сзади смотрит на меня. Отец или мать. Я чувствую их взгляд – укоризненный, что ли, или сочувствующий. Каждый из них знает, что я не обернусь, пока не сработает таймер. Что бы я там увидел? Призрака? Женщину с глазами цвета яичной скорлупы? Или мужчину, чьи руки почернели от мороза? Может быть, там будет стоять врач со следами пальцев на тонкой шее – хотя, возможно, после некоторых потраченных на него минут врач будет выглядеть еще хуже. Ведь я выбросил его по частям в пакетах в разные мусорные баки.