Пазори
Шрифт:
Проигнорировав мой вопрос, она погладила меня по предплечью.
– Приведите себя в порядок, а я помогу вам с сумкой, – сказала она.
– Походная одежда в том шкафу, – указал я. – А вы что, в таком прикиде на Ямал собрались?
– Моя сумка внизу, – сказала она.
– Если в ней что-то тоньше моей одежды, возьмите комплект Ани, вам подойдёт.
Закрывшись в ванной, изучил в зеркале своё одичавшее и осунувшееся лицо. Кожа обзавелась морщинами и обвисла, смазывая контуры черепа. Не знал, из-за чего больше я стал настолько измождённым – от стресса, или же саркома брала
При помощи триммера избавился от безобразной бороды и бесформенной причёски. С короткой колкой щетиной на щеках и голове я стал выглядеть совсем доходягой. Так посмотришь со стороны – и примешь за погибающего от голодовки.
Горячая ванна стала особым наслаждением, даже несмотря на то, что наполнял её без предварительной чистки. Откисая в пене и клоках собственных волос, слушал, как в комнате суетилась Лука. Хлопала дверцами шкафов, шуршала одеждой, натыкалась на шелестящий и звенящий мусор. Не стал снимать с шеи цепочку с кольцом Ани. Решил, что теперь, что бы ни случилось, всегда буду носить его с собой. Столько, сколько потребуется, пока она не вернётся.
Нежиться было некогда. Наскоро оделся в более-менее сносные вещи и, проверив, что собрала Лукерья, покинул квартиру впервые за долгое время. В использовании ключа для запирания двери снаружи чувствовалось что-то сюрреалистическое. Дело вовсе не в том, что я давно закрывался лишь изнутри. Создавалось впечатление, будто я заточаю там самого себя, предаю, обрекаю на что-то необратимое. Размышления об этом прервал внезапный спазм в затылке. Мир на мгновение померк. Да, это всё были не мои мысли – опухоли. Скоро она заберёт не только мой разум, но и тело.
– С вами всё хорошо? – забеспокоилась Лукерья, подхватывая меня под руку. – Вы побледнели. Взмокли.
Она провела ладонью по моей шелестящей щетине и потрогала лоб.
– Это от обилия свежего воздуха, – соврал я. – Идём.
Такси ожидало внизу. Водитель не стал помогать с сумкой, поэтому взял её с собой в салон, пристроив на заднем сиденье между собой и Лукой. Вышло удобно – можно было опереться на неё локтем.
– И подлокотник не нужен, – подумал я вслух.
– На заднем сиденье не предусмотрено, – бросил водитель, точно я высказал какую-то претензию.
За окном мелькали улочки, растворяющиеся в пару автомобильных выхлопов, стоков, дымящихся сквозь решётки люков, и дыхания спешащих по делам пешеходов.
– Ваш билет, – Лукерья протянула мне его и подышала в ладони. – Зябко, правда?
Я не мог согласиться – температура казалась комфортной. Зато таксисту было, что сказать.
– Печка и так на максимум, – огрызнулся он.
Лука подняла мою сумку и пристроила к двери, а сама пододвинулась ко мне поближе и обняла за руку. Конечно, такое внимание льстило, однако у меня не было ни желания, ни права играть в эти игры.
– Слушайте, давайте будем держать дистанцию? – попросил я Луку.
– Может тогда за руль сам сядешь, умник? – прорычал водитель.
– Да завались ты там, а, – цокнула языком Лукерья, закатывая глаза и отсаживаясь. – Задрал причитать
На это мужчина ничего не ответил. Казалось, слова моей спутницы его совсем не задели. Он продолжал рулить всё с тем же видом величайшего презрения ко всему, искажённым лёгкой улыбкой.
– Простите… – всё равно извинился я за Луку, ошибочно полагая, будто та уязвила его.
– Не отвлекай от дороги! – рявкнул таксист.
Лукерья сдержала смешок.
– Сам не отвлекайся, одну звезду влеплю! – достав телефон, пригрозила она.
– Да пошла ты! – с искренней улыбкой и максимальной теплотой в голосе парировал водитель.
– Тебя туда же, – хмыкнула Лука, а затем поставила отметку «приятная беседа» и максимальную оценку обслуживания в приложении.
Дальнейшая дорога до самого «Домодедово» прошла в тишине. Таксист довольно насвистывал какую-то детскую песенку. Умиротворённая Лукерья ковырялась в телефоне. И только мне одному было не по себе. Чем ближе к аэропорту мы подъезжали, тем сильнее росла внутренняя тревога. Когда же мы остановились у входа в аэровокзал, волнение усилилось настолько, что обездвижило меня. Внутренний голос призывал не выходить, попросить таксиста развернуться и помчаться прочь. Рационального в этом желании не было, скорее говорила привычка сидеть взаперти и ничего не делать.
– Выметайтесь уже, – попросил таксист. – И пятёрочку мне там оформите.
– Не дождёшься, – отмахнулась Лука, оставляя чаевые.
– Что б вы там оба расшиблись в таком случае побольнее, – ответил он. – Крутого пике.
Дождавшись, пока я извлеку из багажника жёлтый чемодан своей бывшей студентки и захлопну крышку, водитель вдавил газ и со свистом сорвался с места.
– Я разучился с людьми общаться, или что это вы с ним устроили?
– Нам в терминал «C», – вместо ответа скомандовала Лука. – Поторопитесь.
Разминувшись с теми, кто улетал из зимы в лето, мы направились к самолётам, увозящим из игрушечной зимы средней полосы в настоящую северную.
В зоне ожидания я увидел отца Лукерьи на костылях. Точнее, костыли стояли рядом с креслом, в котором он развалился, делая пометки в книге. На левой ноге от колена вниз у него чернел ортез. Выглядел Валера недовольным, но при этом тепло поприветствовал меня.
– Думал, ты выглядишь хуже, – сказал он и протянул руку, не поднимаясь.
Пришлось наклониться для приветствия. От Валеры, как всегда, пахло каким-то ненатуральным лосьоном после бриться. Он постоянно перебарщивал с ним. Давно хотелось сказать, да всё не знал, как потактичнее это сделать.
– Это всё вашими стараниями, – ответил я на рукопожатие. – А с вами что?
– Да так, – отмахнулся он, откладывая в сторону книгу. – Это всё наша общедомовая ледовая арена на парковке.
На желтоватого оттенка обложке книги между его именем сверху и названием «Альянс» снизу был изображён мужчина посреди пустыни, рассыпающийся на ветру в песчинки.
– Хочешь почитать? – спросил он. – Новая, про преодоление предрешённости жизни и силу идеи.
– Мистика опять? – скривился я. – Нет, знаете, мне больше ваши этнографические исследования нравятся, чем художественные изыскания.