Печать Фурий
Шрифт:
Ино вздохнула и прикрыла глаза, когда белая дверь издала характерный звук, а на пороге появилась Каруи. Яманака мгновенно обратила внимание на пришедшую, чего нельзя было сказать о Темари. Та продолжала таранить взглядом накрытые одеялом ноги и молчать.
— Привет, — тихо поздоровалась Каруи, — как вы тут?
— Привет, — кивнула с улыбкой Ино. — Как твоё самочувствие, лучше скажи? — она встала и подошла к почти не нуждавшейся в помощи пациентке.
— Мне гораздо лучше, — прикрыв глаза, та кивнула. — Темари, как ты?
Каруи обратилась к Собаку-Но, и только тогда та обратила
— Рада, что с тобой всё в порядке, — отозвалась Темари, — тебе неплохо досталось тогда.
— Что было, то прошло. Главное, что сейчас мы в нормальном состоянии, — подтвердила Каруи. — А что с Акирой?
Этот вопрос был адресован Ино, которая получила об этом информацию, прежде чем осталась наблюдать за состоянием Темари. Услышав заданный вопрос, Яманака вздохнула и потупила взгляд.
— Она в стражном отделении под надзором охраны, — оповестила она. — За ней ведётся наблюдение, пока…
— Пока она не умрёт, — закончила реплику Ино Темари и полностью откинулась на мягкую подушку. — У меня очень плохое предчувствие. Почему так долго нет Сакуры-чан с Наруто и Саске?
— Они сражаются, — слова были неутешительными, однако Яманака почему-то думала, что обязана была их сказать. — Остаётся надеяться, что всё будет хорошо.
— Может быть, — голос Сенджу раздался как гром в ясном небе. — Шестой послал за Гаарой, — женщина взглянула на Темари и что-то черкнула ручкой в обходном листе.
— Цунаде-сама, что с Акирой? — спохватилась Ино.
— Идёт допрос, — спокойно ответила та. — Однако смысла в этом нет никакого, если учесть, что печати сняты. Вероятно, сила фурий совсем ослабла, а значит…
В коридоре что-то с неимоверной силой ухнуло. Послышался глухой грохот, который вызвал шквал интереса и беспокойства, заставляя выглянуть из палаты. Но действие это было до невообразимости мелким, поскольку все трое почти в ту же секунду попятились. Перед их лицами появилась запыхавшаяся Шизуне. Она выглядела так, словно пробежала многодневный кросс без единой остановки. Её подрагивающее тело охватила странная паника, которая моментально окутала присутствующих.
— В чём дело? — даже Цунаде напряглась от подобного прихода Като.
— У нас… — тяжело дыша, произнесла она, — большие проблемы, — последние слова были сказаны таким тоном, что складывалось впечатление, будто Шизуне сейчас заплачет.
— Не медлите, Шизуне-чан, — дёрнулась Яманака, — что случилось?
— Что-то с Сакурой, — выпалила Темари, подтверждая собственную тревогу.
Като кивнула последним словам и глубоко вздохнула, переводя дух.
— Миссия выполнена, — отчиталась Шизуне. — Наруто и Саске вернулись, — продолжала девушка и замолчала, будто больше не собиралась ничего говорить.
— А Сакура? Что с Сакурой? — не то чтобы этот вопрос волновал только Темари — просто именно она с присущей экспрессией и беспокойством от остаточного влияния силы печати не могла контролировать зародившееся где-то внутри осевшее, словно пепел, чувство вины.
— Об этом следует доложить Шестому, — Сенджу не нужно было лишних слов, чтобы не понять, что имела в виду помощница. Цунаде хорошо знала, чем могло закончиться это сражение,
— Ч-что?.. — по позвоночнику Ино прошёл неприятный покалывающий холодок. — Где… где они?
Она ринулась из палаты. В отличие от шокированной Каруи, заплакавшей Шизуне и держащей себя в руках Цунаде Яманака не могла — или просто не хотела — показываться героем: сейчас ничего, кроме эмоционального всплеска и грызущего чувства потери, её не наполняло.
В коридоре она встретила Узумаки. Тот, сидя на скамейке, напоминал статую, поскольку поначалу даже нельзя было уловить хотя бы какой-то признак того, что он дышал. Наруто уткнулся локтями в колени, слегка сцепив пальцы в замок, и таранил взглядом белую больничную плитку. Ино вздрогнула и кинулась к другу, чуть было не падая на пол рядом с ним.
— Наруто, что происходит? Когда вы вернулись, где Сакура? — вопросы обрушились на Узумаки, и он слегка скривился, будто хотел избежать прямого контакта с ней.
Наруто сменил позу, выпрямившись и откинувшись на твёрдую спинку скамейки. Он не спешил отвечать, тяжело выдохнув и прикрыв глаза, словно тусклый свет потолочных ламп слепил.
— Не молчи, пожалуйста, — чуть ли не простонала Ино, — И где Саске-кун?
— Ино-чан, — Яманака застыла, опешив от такого ранее не слышанного тона Узумаки. — Саске в патологоанатомическом отделении вместе с Сакурой. Нас туда направила Шизуне-чан, но в итоге пошёл туда только он один.
Неутешительный вердикт был подобен сильному дзюцу, которое отнимало кислород. Ино поднялась с колен и села на скамью рядом с Наруто, запустив пальцы в волосы у корней. Она не верила в это. Нет, всё что угодно, но только не это.
По истечении времени кожа Сакуры приобрела мраморно-белый оттенок, отдающий в болезненную и неприятную синеву. Сакура лежала на секционном столе, ещё не подготовленная для вскрытия. Она была одета в боевой костюм и скорее напоминала спящую. Если б не этот болезненно-мёртвый вид, разум бы обязательно старался настроить на то, во что хотелось верить: ещё немного — и она очнётся.
Саске стоял рядом и не находил сил сделать шаг назад. Это было подобно мазохизму: не желать больше испытывать боль, но переживать её вновь и вновь. Его взгляд упал на синие губы с запёкшимися ранами, скользнул по тонкой белой шее, где среди грязных разводов он заметил сине-фиолетовые пятнышки, которые были оставлены им совсем недавно. В это даже не верилось: ещё этой ночью она была рядом, наконец счастливая и наполняя этим счастьем и его — тоже. Ещё сегодня утром она с улыбкой открыла глаза и сохраняла тепло рядом с ним, не смущаясь и не навязываясь. Учиха не задумывался, что вынудило его так поступить. В его планах не было ничего подобного, и он до конца был уверен, что сможет как-то прожить и без таких чувств. Но в тот вечер его не удержало ничего, словно он был под влиянием каких-то сил. Саске размышлял об этом и злился на себя, потому что любая мысль и здравое заключение было похоже на оправдание, в котором он не раскрывал правды даже себе. Он хотел отринуть это, потому что так было проще жить.