Печать Хаоса

Рейнольдс Энтони

– Очень скверно, – повторил Стефан. И тут его голос стал неожиданно жестким – сержант даже вздрогнул. – Наш народ страдает, но теперь я знаю, что в этом виновен один человек!

– Что? О чем вы говорите, капитан?

– Грубер в ответе за этот мор – он и его адские приспешники.

– Стефан… тебя могут повесить за такие слова.

– Это письмо из храма Сигмара в Остермарке. Вот печать жреца и подпись личного врача графа.

– Его врача? Генриха? Того, что исчез несколько месяцев назад?

– Его самого. Он не исчез, а сбежал. Он знает

правду.

– Правду? О болезни старика? Капитан, я ничего не понимаю.

– Жаль, что он не умер много лет назад! Ублюдок! Я сам его убью.

– Убьете его, капитан? Что вы такое говорите? Это же безумие. Остыньте.

– Безумие, Альбрехт? О да, это безумие, но отнюдь не мое. Мерзавец! Он наградил меня этим шрамом. Он дал мне… эту… эту печать Хаоса. Он убил моего деда и изгнал моего отца.

– Это не он, Стефан, – попытался увещевать разбушевавшегося друга сержант. – Твой дед сам выбрал свою судьбу.

– Сам? Нет, Альбрехт, это ложь, которой нас так долго кормили.

– Как так?

– Вот, прочти. Прочти!

Альбрехт, смущенный и встревоженный, пробежал глазами письмо. Печать внизу и правда принадлежала жрецу Сигмара – молот с двухвостой кометой, – и подпись была-таки подписью доктора Генриха. Вчитавшись, Альбрехт онемел.

«…раскрыл секрет, который проклятый выборщик надеялся предать забвению много лет назад – правду о казни твоего деда – Великого Выборщика Питера фон Кесселя, несправедливость, призванную отвести вину от настоящих преступников – придворных Остермарка под предводительством главного предателя – Отто Грубера, истинного поклонника падших богов Хаоса…»

– Что это значит? – мрачно спросил Альбрехт.

– А то, что моего деда несправедливо осудили и приговорили. Что Остермарк находится под властью предателя, разрушающего Империю изнутри. Теперь понятно, почему Грубер увел армию! Он хочет, чтобы силы Хаоса атаковали нас!

– Откуда ж нам знать, что в письме чистая правда? Может, это враг сеет раздор среди нас?

– Вот знак Сигмара! Ни одно вражеское отродье не смогло бы им воспользоваться.

– Этот жрец, Гунтар… Откуда мы знаем, что ему можно верить?

– Откуда… Он жрец Сигмара, дружище! Да что с тобой, Альбрехт? Как ты можешь сомневаться в словах жреца?

– Знаешь, Стефан, я никогда не был особенно религиозен. Пойми правильно, я прошу милости Маннана, когда всхожу на корабль, и молюсь Сигмару перед боем, но… Жрец – это всего лишь человек, а я не привык верить людям, которых не знаю.

– Вот как! Да разве это важно, если в письме – правда! Мое сердце знает это! – Стефан тяжело дышал.

Альбрехт вздохнул и приложил ладонь к виску, чувствуя неумолимое приближение головной боли.

– Пойми, Стефан, я как раз и боюсь, что в письме правда. Твой дед был хорошим человеком. Мы все пришли в ужас, когда… когда ему было предъявлено обвинение. Он был порядочнее, чем Грубер. Но то, о чем ты говоришь, парень, может привести

к гражданской войне. Такие войны чуть не сгубили Империю. Они длились веками, Император Магнус едва справился с ситуацией. Теперь, когда Империя все еще под угрозой, ты хочешь начать очередную гражданскую войну?

– Я ему это так не спущу, Альбрехт. Ты же знаешь.

– Знаю, – вздохнул сержант. – А ты знаешь, что твои солдаты пойдут за тобой воевать с кем угодно, хоть с самим Грубером. Но разумно ли это?

– Я не собираюсь ломать голову, разумно это или нет, я просто убью его.

– Тебе придется стравить людей Остермарка друг с другом. Знакомых, друзей, даже родственников – и они будут убивать друг друга.

Лицо Стефана стало жестким.

– Но если Грубер и правда в союзе с темными силами, это не вопрос. Его нельзя щадить.

– Ага, понимаю. Но эльфы, капитан… Вроде бы наши люди отплывают с ними сегодня утром.

– Мы с ними не поплывем. Мы не покинем землю Империи, пока по ней свободно разгуливает Грубер.

– А приказ маршала?

– Но он же не знал всего этого. Сейчас он едет к Груберу – маршала надо догнать и предупредить.

– А-а, но ведь можно предупредить его и все же поплыть с эльфами. Думаю, Тренкенхофф справится.

– Как, хотел бы я знать? Остермарк и Остланд лежат в руинах, их армии уничтожены Великой Войной. Те, кто остался, уже присоединились к нам! Талабекланд? Да что там – их солдат едва хватит, чтобы защитить стены Талабхейма. Где ж маршалу взять армию? В Миденланде? В Рейкланде? Там, конечно, есть армии, но до Остермарка они будут добираться не один месяц, и сердце Империи останется совсем беззащитным. Так что выхода нет, а я не позволю никому отнять у себя радость убить этого толстого мерзавца!

Альбрехт нахмурился.

– Если мы не присоединимся к эльфам и потащимся через всю Империю, а враг нападет именно здесь, что тогда, а? Думаешь, тогда Империя не будет поставлена под угрозу?

– Враг уже в Империи, и мы должны его уничтожить!

Аурелион стояла на крепостном валу, глядя, как последние колонны солдат исчезают за горизонтом.

– Слепые идиоты, – ворчал Каланос. – Не видят, что они сегодня натворили. Это грозит нам лишь тьмой, огнем и смертью.

«Знаю», – подумала Аурелион. Но все же ей было жаль капитана с изуродованным лицом. Он кипел яростью и, похоже, знал какую-то ужасную правду. Он сделал свой выбор и должен был теперь жить или умереть с ним.

– Ты уделяешь людям слишком много внимания, – заметил принц драконов.

– Мне жаль их и их короткие жизни. Как они могут понимать, что действуют неразумно, если живут так быстротечно? Капитан считает, что действует правильно.

– Ты слишком молода, Аурелион. Ничего такого он не думает. Он ослеплен яростью. Когда-нибудь, сестра, ты поймешь, что люди недостойны нашей жалости.

– Они не знают, какую великую силу ищут воины Хаоса! А мы не можем им сказать – ведь мы должны были охранять ее!