Печать Магуса
Шрифт:
«Я ветер», – шепнула Дженни, и морозный воздух унес шепот к тонким иглам звезд. Они вышли за пределы расчерченного, обжитого мира и все дальше уходили в первобытную пустоту. Девушка оглянулась. Тьма мчалась следом, хватала за плечи цепкими пальцами, но мотор ревел, снегоход взрывал сугробы, и в пасть тьмы летела лишь ледяная крошка, а они мчались вперед.
Арвет остановился уже сильно за полночь, когда позади давно погасли последние огни и вокруг стояла неразбавленная норвежская ночь. Фары осветили небольшой бревенчатый домик на склоне, спрятавшийся среди елей, распушивших
Дженни поняла, что крыша – земляная, такая же, как в сеттере Торвальдсонов во фьорде. Это ей понравилось, она вообще любила старинные вещи, дома, города, старинных, уже поживших людей. Дженни слезла со снегохода и тут же провалилась по колено.
– Я бы подвез к крыльцу, – сказал Арвет. – Но там камни. Так что придется идти.
Дженни, проваливаясь при каждом шаге почти по пояс, подобралась к дому, взобралась на крыльцо. Расчистила доски. Села, вытянув ноги. Снега в сапоги набилось с избытком, и он слепился в плотные, похрустывающие комки, которые Дженни, не долго думая, принялась выковыривать пальцем. Палец тут же порозовел и предательски заныл.
Арвет заглушил мотор, выключил фары, и ночь на пару с тишиной обступила их. Дженни подняла голову и задохнулась от красоты, обрушившейся на нее. Высокое небо, полное темного хрусталя, вращалось над ней, чуть слышно звеня мириадами осколков, вкрапленных в небесную тьму. Лес вставал за ее спиной, безмолвный, черно-серебряный, строгий. Арвет пошел к ней в темноте, озаряемый лишь светом звезд и темными клубами дыхания. Обстучал ботинки о ступеньку, встал рядом. И замер.
– Эти ели похожи на молитву, – сказал он, когда Дженни уже забыла о том, что он стоит рядом, когда она уже ушла в глубину неба, как рыба, сорвавшаяся с крючка. – Погляди, как они спокойны. Тишина течет в них, как смола. Покой, сосредоточение и простота. Так надо жить.
Он поднялся по ступенькам. Загремел замок, потом затрещала печь, из окна на синий снег лег зыбкий золотой прямоугольник – это Арвет зажег керосиновую лампу, потом потянуло свежим дымом – он растопил печь, а Дженни все сидела на крыльце, уже потихоньку замерзая. Но все никак не хотела уходить. На плечи ей упал спальник.
– Чай еще греется. – Арвет сел рядом.
– Подожду. – Дженни закуталась плотнее. – Как красиво…
– Иногда мне кажется, что я бы мог так прожить всю жизнь, – сказал он. – В таком вот домике, даже без электричества. Мы веками обходились без него. Олени, снега, свобода – все, что нам было нужно.
– Как ты меня нашел?
– Позвонил в полицию, сказал, что ты вещи забыла и что я хочу передать.
– Ясно… – Следующий вопрос девушка не хотела задавать, но он сам сорвался с языка:
– А зачем?
– Хампельман…
Дженни опешила:
– А ты откуда про него знаешь?
– Кристин ему звонила. Сказала, он твой опекун. Это правда?
– Нет.
Арвет поднялся:
– Пойдем в дом, замерзнешь. Там печка.
Он подал руку, помогая подняться, и она пошла с ним по террасе. Спальник тянулся следом королевской мантией, а ее холодные тонкие
– Где мы? – Дженни угнездилась в плетеном кресле возле печки. Она начинала дремать.
– В заповеднике Йотунхеймен. – Арвет присел возле печки и подбросил одно короткое полено. Пламя на миг озарило его лицо. – Летом здесь много туристов. Хайкеры, рыбаки, просто любители пожить в глуши. Тут такая растительность… – Он пошевелил пальцами, вспоминая английское слово. – Среднее между тундрой и лугами. Мхи, кустарники, невысокие деревца. Красиво. Особенно летом.
– Невысокие? – поразилась Дженни. – Да здесь ели больше, чем на Трафальгарской площади под Рождество! А елку туда каждый год привозят из Норвегии.
Арвет улыбнулся:
– Мы еще внизу, в долине Утладален, в ложе реки Утла. Ты же видела большую реку, когда сюда ехала?
– Ревело что-то внизу, – зевнула Дженни.
– Ваш приют в одном из отрогов долины, почти в самом конце дороги. – Арвет погрел ладони. – Дальше нет пути – только пешие треки. Дальше Йотунхеймен. Но мы попробуем проехать днем. Срежем через заповедник и выйдем на трассу 55 в районе Кроссбю.
– А потом?
– Там поймаем машину. Хорошо я придумал?
– Неплохо, – признала Дженни. – А откуда у тебя ключи от домика?
– Я его арендовал.
– А деньги откуда? – пытливо прищурилась Дженни. – Снегоход, домик – все это недешево, в канун Рождества-то! Сказка, да и только.
– Заработал! Ну… и папа немного выдал. На Рождество. Хотел, чтобы я как следует отдохнул. С Бьорном повеселился. Вот уж оторвались мы с ним…
– Я не думала, что ты вернешься за мной, – прямо сказала девушка.
– Ты не слишком доверяешь людям. Даже тем, кто спас тебя. Дважды.
– Жизнь отучила. – Дженни потянулась. – Но ты меня спас, это верно. Я могла замерзнуть насмерть. А ты бы оплакивал мое хладное тело, когда нашел? А?
Последние слова она бормотала, уже перебравшись в кровать и опускаясь в сон.
Арвет посидел немного, ожидая, пока она заснет окончательно, и накрыл ее еще и пледом. Встал у окна с керосиновой лампой и зашептал слова молитвы – такие простые, знакомые и понятные.
– Я все правильно делаю, ведь так? – Арвет задул лампу, поглядел на светлое небо с искрами звезд. – Даже если я не прав, я не мог ее бросить. Предательство – худший грех. Тебе ли не знать, Господи.
Глава 20
– Где моя внучка? – Голос Марко звучал ниоткуда, просто из застоявшегося воздуха склада.
– Поразительный артефакт. – Альберт с любопытством огляделся. – Я полагаю, вы используете пресловутого светоеда, мистер Франчелли. Я бы не отказался взглянуть на него.
– Где моя внучка?! – Голос фокусника гремел под потолком.
– А где моя печать?! – повысил голос колдун. – Покажитесь, иначе я не буду разговаривать.
Долгая пауза. Затем, ни хлопка, ни вспышки, и фокусник с атлетом снова стали доступны зрению в трех метрах от того места, где стояли раньше. Марко по-прежнему держал за плечо Людвига.