Печать мастера Том 2
Шрифт:
— Две щепотки, две щепотки, можно подумать за столько зим мы не выучили, сколько щепоток ночного чая заваривать на чайник, — бормотала помощница, выходя из лаборатории в коридор.
Уж как заваривать все учили за декаду — до первой же ошибки, за которой непременно следовало изощренное наказание госпожи. Кто не вникал сразу в помощницах не задерживался.
— Ты чего такая? Опять лютует? Лучше переждать? — одна из служанок поймала подругу за рукав.
— Если хочешь доложить — лучше подожди, пока чай выпьет, — закатила глаза помощница.
— А что на этот раз?
—
— Я? — Служанка отступила на шаг. — Нет, ничего…что я могла видеть… все как обычно…
— Во-о-от! Я так ей и сказала… а она…– помощница прицокнула языком — вечно госпоже что-то взбредет вголову. — Подать чай, и опять не спать полночи, пока работает, — она зевнула. — Я пошла, а то хватится чая…
— Крылья Нимы в руки, — шепнула служанка уже в спину подруге, и прикусила губу, думая.
Ночь, когда наказали юного господина?
Она так и знала, так и знала, что страсть к деньгам когда-нибудь погубит ее. Не нужно было прятать те рисунки господина! Нужно было сжечь, как и приказывали. Ну и что, что это всего лишь мусор.
Когда мозгоед господин Дейер прошлый раз собрал и выстроил всех слуг в гостинной и начал копаться у всех в головах — она уже мысленно попрощалась с жизнью. Да, она была чиста! И ничего не делала, но это стоило ей седых волосков, видит Нима! Ещё пару проверок и она будет похожа на мозгоедку, а ей всего двадцать зим!
Она устала бояться неизвестно чего. Видит Нима, служи честно — и твоя совесть будет чиста, а сон крепок. Нужно сжечь эти рисунки, а фениксы… за Грань не заберешь. Одно дело, если отругает господин Нейер, но если госпожа решит, что она в чем-то провинилась…
Видимо ее попутали злые духи, иначе как объяснить, что она так сглупила, прихватив пергаменты? Деньги глаза застили!
Сжечь! Немедленно!
— Это мусор, просто мусор, просто мусор, — шептала служанка под нос, пока подхватив юбки торопливо бежала в свою комнату, но не слишком быстро, чтобы не привлечь ненужное внимание.
Достать рисунки из—под циновки и избавиться!
И это мусор, а не рисунки! И ничего она с ними делать не собиралась! А… а просто сжечь не успела вовремя! А сейчас сожжет, как и было приказано ранее, а то, если госпожа, которая может выйти из себя из-за любой мелочи, начнет расспрашивать и ее? Что она скажет?
— Заперто, — ворчливый и недовольный голос кухарки раздался за спиной так внезапно, что служанка подпрыгнула, прижимая бумаги к груди. — Плетениями закрылись, опять зачем то на кухню подались… то зимы не видать господ на кухне было, то почитай каждый день ходить стали, и утром готовить мешают…– кухарка протяжно зевнула. —…так
Служанка покосилась на проем, покрытый переливающейся пленкой силы, за которой только смутно угадывались кухонные залы, столы и фигуры — не разглядеть ничего. На пахло знакомо «по-утреннему» свежим крепким кофи со специями.
— А ты чего хотела то? Опять послали зачем? А то прибегала тут уже одна за чайником… Или есть захотела? Не боишься бока отъесть? Так и никто за руку в храм не отведет, в проем не пройдешь, — хохотнула дородная кухарка.
— Ничего не хотела, — огрызнулась служанка, но пергаменты, прижатые к груди предательски зашуршали — что ей стоило вытащить их из внутреннего кармана уже на кухне?
— А это что…
— Ничего.
— Как жеж ничего, я же вижу…покажи…
— Ничего! — Служанка ещё сильнее прижала бумаги к груди — любопытство кухарки, всюду сующей свой нос, знали все. — Своим занимайся, а в чужое не лезь!
— Украла чего?
— Да… Да Нима с тобой! Да как ты вообще… мусор это!
— Тогда покажи… — толстые пальцы дернули на себя краешек пергамента.
— Не трогай! Мое!
— Покажи!
— Нет!
— Покажи…
Кухарка дернула слишком сильно и оторвала кусочек:
— Что тут… рисунок…
— Это мусор! — Испуганно прошипела служанка. — Просто мусор из корзины! Госпожа приказывала сжечь, я не успела, дальнюю печь потушили уже, решила тут на кухне горит ещё…
— Сжечь говоришь? — Кухарка недоверчиво прищурилась. — Раз мусор — отдай мне… это же рисунки молодого господина…
— Зачем…
— Отдай по-хорошему. Думаешь не знаю? А то скажу, что ты промышляла и украла!
— Да Нимой клянусь, не крала! Чистая!
— Вот и… от-дай!
Чужие горячие цепкие пальцы дернули так сильно, что служанка от неожиданности выпустила пергаменты из рук.
— Вот так то лучше будет. Тебе сказано мусор и сжечь? Вот я и сожгу… сожгу и дам тебе феникс за них… Зачем тебе мусор? Все знают, что ты на приданое собираешь… Тебе же деньги нужны…
Прежде, чем она успела сообразить, кухарка сунула руку в карман, вытащила золотую монету и всучила ей, и больно подтолкнула в бок. — Бери же, бери…и иди отсюда.
Золотая монета пахла кухней — луком, специями и жженым маслом. Она сунула её под циновку в тайное место — и предварительно пересчитала сокровища — уже пять монет. Осталось накопить ещё пять и с тем, что всегда на свадьбы слуг выделяет госпожа — она уже завидная невеста. А то, что лицом и фигурой не вышла… так ночами темно — не видно.
Но монета, так легко заработанная, не радовала.
Рисунков было жалко. Хоть бы один остался… с котятами.
Хотя, разве она не выполнила то, что приказала госпожа? Выполнила — от мусора избавилась, а каким способом, госпожа не уточняла…
Она крутилась на жесткой постели, но сон не приходил.
И, хотя теперь никакой вины она за собой не чувствовала — уснуть не получалось. Она уже забыла, что собиралась продать рисунки подороже — она то, выбрала бы надежных покупателей, а эта? Что она будет с ними делать?